1600 лет под водой

Я не стал вдаваться в дискуссию. Акваланг был уже на спине, я прыгнул в воду и помчался в указанном направлении. От того, что я увидел, у меня чаще забилось сердце. Конечно же, это был самый настоящий корабль с грузом строительного камня, только местами поросший плесенью. Он лежал на десятиметровой глубине и был прекрасно освещен солнцем. Я подумал, не отправиться ли мне за кинокамерой. И в этот момент мое внимание привлекли деревянные балки. Ведь дерево неплохо сохраняется в глине, иле или донных осадках, что и было доказано в ходе многочисленных операций по поднятию древних судов. Но в чистых струящихся водах гниение и черви делают свое черное дело, и через пару веков даже самое крепкое дерево превращается в прах. Как я установил при ближайшем рассмотрении, рангоуты — ребра корабля — уцелели и задиристо торчали из-под кучи корабельного груза. Я поскреб один рангоут ножом и прочел: «Де Филиппис». В другом месте обнаружилась надпись «Сделано в Бари». Позже один рыбак рассказал нам, что этот корабль потерпел крушение лет восемьдесят назад. Всего восемьдесят! Мы тщательно осмотрели это место, но ничего ценного так и не нашли. Бастиан затеял игру в прятки с увальнем-меру фунтов на пять-шесть. Воздух в аквалангах начал иссякать. По дороге на «Язычник» я заметил несколько выступов на дне — обломки амфор.

_{Бел Баркер рассматривает только что поднятую со дна греческую амфору}

В принципе, наличие амфор совсем не обязательно указывает на близость затонувшего судна. Эти глиняные контейнеры знали по всему античному миру, а не только в Греции, и, как я себе представляю, спустить пустую амфору в море было тогда так же просто, как в наши дни выбросить за борт пустую бутылку из-под кока-колы. А кроме того, когда опасность угрожала древнему кораблю, его экипаж освобождался от какой-то части груза. Иное дело, когда несколько амфор располагается на дне в более или менее правильном порядке, то есть так, как они, очевидно, были уложены на палубе. Тогда ищи корабль где-нибудь поблизости, но знай, что найти его не так-то просто. После двух тысяч лет море оставляет, как правило, якорь да куски свинцовой обшивки И вот тогда начинается настоящая работа — несколько лет каторжного труда, если действовать последовательно, откачивать ил с помощью насоса и добросовестно поднимать наверх все, что представляет хоть малейший интерес. Месяц тянется за месяцем, штиль переходит в шторм, одна команда ныряльщиков сменяет другую; так же берут они неуклюжий, по-ослиному упрямый шланг и науськивают его на погребенную в иле добычу, а он, засорившийся еще в прошлую смену, рвется из рук и извивается, как допотопный ящер. Все это достаточно трудно и на суше, а в море, с борта корабля, трудности увеличиваются тысячекратно.

Сведения о кораблях, затонувших в бухте Молуната, которые передал нам капитан Луетич, оказались в основном верными. Но я решил зайти попутно и в другую бухту, к северу от Молуната, с тем чтобы вернуться в Молунат завтра утром. Там мы предпримем последнюю серию погружений перед возвращением в Эпидавр.

Мы бросили якорь еще до наступления сумерек. Барбаре и Бастиану захотелось хотя бы взглянуть на дно. Они натянули акваланги и исчезли в воде.

Через пять минут у трапа показалась Барбара. Она была в сильном возбуждении.

— Какая-то странная рыба привязалась ко мне и не отстает!

Мысль об акуле тотчас же пришла мне в голову. Я помчался за ружьем.

— Смотрите, вот она! — закричал Дэвид. И действительно, тонкая черно-белая рыба около двух метров в длину атаковала Барбару. Когда очередное нападение было отбито, рыба сделала новый заход и приблизилась снова. В темноте было трудно сказать наверняка, но, по-моему, это была рыба-прилипала, которая потеряла своего патрона и теперь искала нового.

Бастиан взял маленькое гарпунное ружье с трезубцем и ринулся вниз, чтобы навсегда очистить местность от этого навязчивого существа. Но рыба представляла слишком неудобную мишень, тем более что она оставила в покое Барбару и двинулась на самого Бастиана. Куда бы он ни поворачивался, рыба тенью повторяла все его движения. Тем временем Барбара исчезла в глубине, оставив своего благородного защитника в рискованном одиночестве. Таковы женщины! После десятиминутного акробатического номера, исполненного Бастианом в довольно живом темпе, рыбе вдруг приглянулся корпус корабля, и она повисла под килем. Бастиан взобрался на трап, еле переводя дыхание.

— У нас в Скандинавии не встретишь такой настырной рыбы, — смущенно говорил он. И вдруг вопль из воды! Коварный морской пострел, оказывается, затаился и поджидал Барбару.