1600 лет под водой

Здешние рыбаки, словоохотливые, как и их коллеги повсюду в мире, поведали нам массу увлекательных историй. Если все они были бы еще и достоверны!.. И все же больше всего на свете нам хотелось отыскать «улицу», которую так отчетливо видел Ханс пять лет назад. В этом смысле все наши погружения ровно ни к чему не привели, поскольку ни разу за все это время видимость не позволила детально рассмотреть дно. На повестке дня стояло также второе посещение пещеры Асклепия. Но его я решил отложить до того счастливого и одновременно несчастливого дня, когда непогода помешает нам работать в море.

Как-то мне захотелось осуществить стародавнее желание и сделать несколько фотографий под водой, о которых так долго и так тщетно молил Аренд. Это было весьма непросто по той причине, что вода в Чистой бухте, по крайней мере с точки зрения фотографа-дилетанта, никогда не бывала «чистой». Может быть, туристам, которые роились у пирса в надежде узреть полулегендарные стены, она и казалась идеально прозрачной, но даже на небольшой глубине эта прозрачность была подернута плотной зеленоватой дымкой. Бывало, я проявлял всю свою черно-белую пленку, так и не видя ни в одном кадре долгожданных стен. О, снимать под водой совсем не то же самое, что беззаботно щелкать аппаратом на суше. Вода составляет преграду свету, причем плотность этой преграды растет по мере погружения. Я наивно полагал, что фотографирующее человечество дошло уже до изобретения водонепроницаемых экспонометров. В этом святом убеждении я и закупил последнюю модель, которая, как без лишней скромности утверждала реклама, работает с гарантией на глубине до тридцати метров. Но к сожалению, эта штука наполнилась водой уже в первые пять минут работы на десяти метрах.

В тот день, однако, вода и на самом деле была ослепительно прозрачной. Поскольку по воле начальника пожарной команды мы на время были лишены насоса, у меня оказалось достаточно времени, чтобы целиком отдаться фотографии.

Как только «Язычник» стал на якорь, я разбросал вокруг кусочки хлеба и всякую другую приманку для мелкой рыбешки. Дело в том, что если фотографировать голую стену без подводной живности на ее фоне, то стена будет выглядеть неестественной, не создается впечатления колышущейся водной массы вокруг нее. Закончив фотографирование, я поспешил на судно. Ныряльщики только что взобрались на борт после, второго в этот день погружения. Но оно, как и первое, оказалось безрезультатным.

— В конце концов, это глупо, — сказал Ли, — надо раз и навсегда установить, есть ли вообще какие-нибудь развалины так далеко в — море. Погружения вслепую ничего не дают.

— Так-то оно так, — признал я, — но мы же планомерно обшарили всю бухту в самом начале, когда думали, что развалины залегают на большой площади и видны с поверхности; и только теперь мы поняли — ты в том числе, я надеюсь, — что они покрыты толстым слоем грязи и ила. Прочесать дно сантиметр за сантиметром у нас попросту нет никакой возможности. Вот и остается надеяться на его величество случай.

— К черту случай. Разве нельзя скроить акваплан? — предложил Ли. — Это очень ускорило бы работу.

Мысль показалась разумной. Если буксировать ныряльщика на канате на глубине метров десяти, то он сможет рассмотреть дно довольно неплохо: стоит ему заметить что-нибудь достойное внимания, он сползет с акваплана и постарается держаться поближе к этому месту, пока корабль не подойдет к нему и не выбросит буй.

Надо ли говорить, что уже на следующий день я рыскал по Цавтату, отыскивая подходящий материал для изготовления акваплана: кусок прочной древесины пяти с половиной метров в длину и шестидесяти сантиметров в ширину.

Мои поиски были безрезультатны, и тогда за дело принялся Ханс. Не прошло и двух часов, как он отыскал кусок старой древесины, который уже несколько лет валялся без дела в какой-то лавке. Местный плотник подрядился обтесать доску до нужного размера, а Ли вызвался сделать из нее акваплан. Но его участия не понадобилось: как только плотник понял, что от него требуется, он принялся за работу, и через несколько часов нам с триумфом был вручен готовый акваплан. Мы получили еще и счет на восемьсот динаров, что составляет всего-навсего пятнадцать шиллингов. И это за акваплан, который едва ли чем отличался от тех, что я видел в спортивных магазинах Англии по цене двенадцать фунтов за штуку. Ручками служили два дюймовых деревянных колышка, которые выдавались по обеим сторонам доски на пятнадцать сантиметров сверху и на пять сантиметров снизу. К нижним концам каждого колышка была привязана веревка. Обе веревки сходились в десяти сантиметрах перед доской и привязывались к буксировочному канату.