1905 год. Репетиция катастрофы

Что бы вы ни увидели сейчас в городе, все наводит на горькие мысли о гражданской войне. Это и порушенные ограды, и почерневшие кирпичи, и обрушившиеся дома, но больше всего навевают тоску виднеющиеся повсюду темные пятна на белом снегу и мрачный вид улиц, в том числе и тех, до которых не добрались ни железо, ни пламя. Все стены словно пропитаны страхом, а подавленный вид прохожих довершает картину всеобщего уныния. Господи, как же дрожали все эти дома! Как поспешно живущие в них люди заколачивали досками окна! Только бы ничего не видеть! Только бы ничего не знать! Среди глухих стен безжизненно движутся ослепшие люди. На каждом человеке зримо проступает отпечаток беды и убийств!.. Вас постоянно задевают какие-то кошмарного вида бараньи полушубки, от которых разит нищетой и смертельной опасностью.

Даже Кремль накрепко закрыл свои ворота. Такое случается только во времена великих трагедий. Бывает и так, что долгие годы кремлевские ворота не желают открываться, и чтобы их расшевелить нужно долго и горячо молиться. Последний раз эту священную цитадель закрывали для публики в связи с убийством великого князя Сергея71. Теперь место его гибели огорожено, заставлено траурными венками, и здесь днем и ночью горит лампада, что еще больше усиливает атмосферу траура… Весь город погружен в траур… За этими зубчатыми стенами спрятаны неисчислимые сокровища церквей, ювелирные изделия, драгоценные камни на окладах икон. Всего этого хватило бы, чтобы прокормить в этом году и в следующем, и еще через год всех голодающих в России. Вот Спасские ворота в кремлевской стене. Проходить через них можно лишь с непокрытой головой (Наполеон осмелился въехать в Спасские ворота, не обнажив голову, так случилось чудо: его лошадь споткнулась, и шляпа императора слетела с головы). И вот я вижу, как от Спасских ворот до церкви Рождества Богородицы бродят туда-сюда голодные люди и озираются по-звериному…

Внезапно со стороны Зоологического сада, откуда-то с севера, слышится звук пушечного выстрела. Он доносится издалека. Значит, где-то продолжают держаться революционеры. У них остается единственная надежда: укрыться на бескрайних и таинственных сельских просторах, где они наберутся новых сил для новых сражений. На самом деле здесь в Москве они едва не одержали победу. Целых восемь дней Москва дрожала от страха. Войска были измучены, требовали подкрепления, а в Санкт-Петербурге все колебались, не решались оставить столицу без войска… Если бы в Санкт-Петербурге была предпринята даже самая робкая попытка восстания, то император ни за что не отправил бы в Москву Семеновский полк, никогда не разрешил бы своей гвардии оставить столицу и хозяина империи, и тогда… Тогда, возможно, Москва превратилась бы во вторую столицу, столицу революции. Но в Санкт-Петербурге народ не поднялся на борьбу… В результате империя устояла, а восстание в Москве стало лишь эпизодом революционной смуты.

Окраины Москвы пустынны. За окраинами поля, а там… волки, звери и люди… Не знаю почему, но мне тяжело начинать разговор о тех, кто остался в живых. Разговор о мертвых не так печален. Давайте лучше о мертвых. На Пресню опустилась ночь. Быть может, казаки позволят нам пройти по дорожке, что ведет к церкви Святой Богородицы, и мы узнаем, почему вчера в этом месте было так шумно и дымно.

Нас и вправду пропускают.

И вот мы идем в сторону Голубинской улицы, и, двигаясь по дороге, начинаем понимать, как тщательно здесь все расчищено от трупов. Мне трудно описать словами открывшееся перед нами зрелище. Их всех уложили небольшими кучками, так что места они занимают немного, и сани траурного кортежа теперь легко могут проехать. А расчистка все продолжается… Через несколько дней несведущий человек уже и не обнаружит следов разыгравшейся драмы. Расчистка продолжается. Наводят порядок. Покидая это страшное место, мы повстречали пятнадцать человек. Они несли пятнадцать новых газовых фонарей. Шли они в затылок и были похожи на участников веселого номера в кабаре. Сходство показалось разительным. Возникло ощущение, что сейчас они запоют: «Вот шагают фонари, фонари, фонари…» Не только руины остаются после революции.

Декабрь 1905 г.

Молодежь Москвы мертва!..

В Москве хоронят совсем молодых людей!.. Поэтические грезы и высокие чувства уже никогда не коснутся этих молодых душ. Они не успели ими насладиться. В их возрасте молодежь других стран переживает волнения первой любви, сладость юношеских неистовств. Российский же юноша успел лишь почувствовать, как сильно бьется в его груди сердце истинного апостола новой жизни. Российскую молодежь дорога жизни повела в деревню и на заводы, и не было ни одного уголка русской земли, где они не слышали бы стоны народа. А теперь эта молодежь мертва, и вокруг трупов молодых людей уже не услышишь стонов, потому что те, ради кого они умерли, не осмеливаются даже стонать…