1905 год. Репетиция катастрофы

Русские вообще отличаются беспримерной храбростью. Возможно, кто-то скажет, что Войлошников проявил неосторожность. Но это не было неосторожностью, его убило презрение к смерти. Жертвы произвола могут проклинать чиновников, исполняющих приказания верхов, но даже они признают, что это храбрые люди. Они совершенно не защищены от покушений со стороны революционеров, и подчас нахождение в собственном кабинете требует от них большего мужества, чем требуется солдату на поле боя. Я встречался со многими из этих людей и обнаружил, что всем им свойственна та же самая неосторожность. Начальник Московской полиции граф Шувалов был убит в собственном кабинете выстрелом из револьвера, и перед смертью у него достало сил спросить у своего убийцы: «Зачем, ну зачем?» Через несколько дней после его убийства меня принял его преемник, барон Медем. Мы встретились в том самом месте, где был убит Шувалов. Меня он совершенно не знал, однако, встречаясь со мной, барон не принял каких-то особых мер предосторожности, во всяком случае, защищен он был не больше, чем во время встреч с обычными людьми, приносящими ему свои заявления. А ведь точно в таких же условиях был убит его предшественник. Понятно, что я не собирался его убивать. Я пришел, чтобы он порекомендовал политических деятелей, с которыми мне стоило бы встретиться в Москве.

– Я знаю в Москве только одного политического деятеля, – ответил барон. – Это я сам!

Затем он добавил:

– Поскольку царя в Москве нет.

Перед тем, как покинуть его кабинет, я внимательно рассмотрел паркет, на котором совсем недавно испустил дух прежний хозяин этого кабинета. На том самом месте положили коврик, а на него поставили стол. На столе лежала книга. Я прочитал название. Это был роман Вилли и Курновского «Дамские чулки».

В современной революции используют новую тактику и новые виды оружия. По правде говоря, меня удивляют нынешние приемы революционных действий. Баррикады стали очень непрочными. У нас в прежние времена разбирали булыжные мостовые, могли обрушить дом или два дома. В результате получались практически непреодолимые сооружения. В Москве же заграждения устраивают за несколько минут: валят два телеграфных столба, три фонаря, подтаскивают несколько саней, лестницу, шесть досок, все обматывают металлической проволокой, и войска никогда не знают, не окажутся ли за этой легкой баррикадой еще десять баррикад, преодолеть которые будет невозможно.

И кто же скрывался за этими тонкими дощечками? «Молодежь, сударь!.. Совсем молодые люди!..» На баррикадах было поровну рабочих и студентов. Студенты руководили боевыми действиями. И где теперь эти молодые москвичи? Где юноши, где девушки? Там было множество героических барышень, встретивших свою смерть с каким-то упоением, с мученическим энтузиазмом… «Совсем молодые, сударь, – сказала мне одна плачущая дама. – Молоденькие девушки!.. Я видела, как их фетровые сапожки выглядывали из-под бумазейных юбочек…»

… И вот теперь мы ее хороним, московскую молодежь!

Сегодня утром на Пресне последние повстанцы сложили оружие и сдались. Они клялись умереть, но все же прекращают безнадежную борьбу. Я возвращаюсь с Пресни. От всего района осталась только груда дымящихся развалин. Снарядами сожжено и разрушено огромное количество домов. На проезжей части улиц сложены трупы. Их собрали в несколько групп и накрыли простынями и брезентом. Охраняющие их солдаты стоят вокруг огромных костров, разожженных на каждом перекрестке. Температура воздуха опустилась до минус двадцати градусов, и солдаты греются. На уцелевших домах, стоящих вокруг заводов, вывешены белые флаги. Это жильцы просят, чтобы их не обстреливали из пушек.

На всем лежит печать отчаяния. У всех на устах одни и те же истории. В основном рассказывают о ребенке, которому на такой-то улице всадили в голову три пули. Я слышал похожие рассказы и про другие улицы. Сегодня вечером некая дама уверенным голосом рассказала мне историю об одной несчастной женщине. Точно такую же историю мы читали в романе «Маленький Наполеон»: о женщине, которая вышла на улицу с коробкой из-под молока. Только в России не бывает коробок из-под молока. Здесь за молоком ходят с бутылками и по дороге находят свою смерть.

Если захотите увидеть оставшиеся следы московской битвы, отправляйтесь в отдаленный район Пресни. Здесь каждый дом превратился в погребальный костер или братскую могилу.

Трагедии, разыгравшиеся в этом районе, в особенности вчера, не случались даже на кладбище Пер-Лашез73. А сегодня все кончено. И конец этот просто ужасен!

Декабрь 1905 г.

Студентка с бронзовой грудью