1905 год. Репетиция катастрофы

Какими словами можно описать драму смерти, настигшей их на этих хрупких баррикадах, и то, с каким изяществом приняли они свою смерть? Как описать кровавую идиллию, по которой прошлись сапогами солдаты полковника Мина, флигель-адъютанта императора? Скорбящая Богородица, Богородица Москвы, укрыла покровом последнюю баррикаду, коснувшись губами и павших на ней рабочих, и школьных однокашников, взлелеявших несбыточную мечту, молодых птенцов, подстреленных на взлете, едва успевших встать на крыло…

Когда попадаешь в эти места, не стоит и спрашивать, куда и как пройти. Здесь грозный демон революции повсюду оставил свои опознавательные знаки: на земле, на стенах, даже в воздухе, которым мы дышим. Порохом уже не пахнет, но как же сильно пахнет гарью! Удивляет лишь одно: столь ожесточенная схватка оставила после себя не так много развалин. А дело в том, что пожары возникали только при стрельбе зажигательными снарядами. Пули и обычные снаряды выполняли, как правило, «чистую» работу. Дыры в стенах домов похожи на раны без нагноения. Наложи пластырь, и они быстро затянутся. Революционеры потерпели поражение, но не впали в безысходное отчаяние, побуждающее человека все крушить на своем пути. Они тоже сеяли смерть, но не жгли все вокруг. Эти люди не пытались разрушать, они стремились все перестроить по-своему. Среди них не было поджигателей. Один студент, которому довелось пройти дорогой смерти здесь, на Садовом кольце, когда вокруг умирали его товарищи, сказал мне: «Мы бились, но в наших сердцах не было злобы. В сердцах наших была и есть любовь!»

И тем не менее, эти же люди, рассуждающие о любви, успели показать себя с ужасной стороны. Устроенные ими казни поражают своей свирепой простотой72. Помните, как казнили начальника Московской сыскной полиции Войлошникова? Вечером, закончив дневные труды (понятно, что за труды в такие времена!) он явился домой, к жене и детям. Проживали они в квартире в доме Скворцова, что в Волковом переулке. Для тех, кто не знаком с порядками в этой стране, конечно, покажется странным, что к одному из руководителей секретной полиции не приставили охрану. Не поставили солдата на посту, даже городового не выставили у дверей квартиры, в которой проживал человек, фактически приговоренный к смерти. В тот вечер, 27 декабря, Войлошников со своей семьей ужинал у себя дома. Он уже успел успокоить жену, сказав ей, что скоро будет наведен порядок, так как из Санкт-Петербурга пришлют войска, которые нанесут решающий удар по революционерам. К тому времени наступила ночь. Люди готовились ко сну. Город затих. После ужаса, творившегося днем, перестрелка временно прекратилась. Лишь изредка вдалеке раздавались одиночные винтовочные выстрелы. Все было мирно в Волковом переулке. Внезапно рядом с домом появились боевики. Было их человек двадцать, и командовал ими какой-то юноша. Они скрутили перепуганных дворников и проникли в дом Скворцова. Было видно, что они хорошо знают, куда идти и в какую дверь стучать. Командир три раза постучал в дверь квартиры Войлошникова: «Откройте!» Войлошников встал, вместе с женой и детьми подошел к двери и стал прислушиваться к звукам на лестнице. Спросил, кто там и что им надо. Ему сказали: «Открывайте немедленно, иначе выломаем дверь.» Объяснили, что сопротивление бесполезно, что на чью-то помощь ему рассчитывать не стоит, и что их там много. Войлошников, не обращая внимания на мольбы жены, ответил: «Хорошо. Не ломайте дверь, сейчас открою.» После чего открыл дверь. Его немедленно окружили боевики. Он хотел что-то сказать, но ему не дали говорить. В присутствии ошеломленных жены и детей зачитали смертный приговор. Госпожа Войлошникова упала им в ноги и заклинала, чтобы они не убивали мужа. Ее мольбы остались без ответа. Командир приказал Войлошникову попрощаться с семьей. Служащий Охранного отделения понимал, что на милосердие рассчитывать не приходится. Он и не просил о снисхождении. Простился с женой, обнял ее, обнял детей, сказал им, чтобы они были мужественными, и объявил революционерам, что он готов. Его вывели на улицу и поставили у стены. Раздался залп. Потом на его теле насчитали двадцать пять пулевых ранений.