1905-й год

Большевики делали все, чтобы показать рабочим пагубность избранного ими пути борьбы. 8 января Петербургский комитет РСДРП выпустил прокламацию «Ко всем петербуржским рабочим»: «Нет, товарищи, — говорилось в ней, — ждать свободы от царя, который еще недавно, в своем последнем манифесте, твердо заявил, что он не намерен отказаться от самодержавия, невозможно. Если царь и обещает реформы, он и его чиновники обманут нас. Такой дешевой ценой, как одна петиция, хотя бы и поданной попом от имени рабочих, свободу не покупают. Свобода покупается кровью, свобода завоевывается с оружием в руках, в жестоких боях. Не просить царя и даже не требовать от него, не унижаться перед нашим заклятым врагом, а сбросить его с престола и выгнать вместе с ним всю самодержавную шайку — только таким путем можно завоевать свободу. Много уже рабочей и крестьянской крови пролито у нас на Руси за свободу, но только тогда, когда встанут все русские рабочие и пойдут штурмом на самодержавие, только тогда загорится заря свободы. Освобождение рабочих может быть делом только самих рабочих, ни от попов, ни от царей свободы вы не дождетесь. В воскресенье перед Зимним дворцом, если только вас туда пустят, вы увидите, что вам нечего ждать от царя»^{64}.

8 января Петербургский комитет обратился со специальной листовкой «К солдатам», призывая их не стрелять в народ. «Солдаты! — писалось в ней. — В воскресение народ пойдет к царю требовать свободы. Но царь не хочет давать свободы и пошлет вас с ружьями и пушками против народа. Он прикажет вам стрелять в народ. Он может приказать вам бить стачечников. Отказывайтесь стрелять и бить ваших братьев, не слушайтесь офицеров, переходите на нашу сторону. Солдаты, идемте вместе с нами за свободу!»^{65}.

Пыталась предотвратить кровопролитие и демократическая интеллигенция столицы. Она избрала специальную делегацию, в состав которой вошел и великий пролетарский писатель М. Горький. Министр внутренних дел Святополк-Мирский делегацию не принял. Он в это время был на совещании правительства, где решался вопрос о том, «как поступить завтра с рабочими»^{66}. Вышедший к делегации заместитель министра многозначительно заявил: «Правительство знает, что нужно ему делать, и не допустит вмешательства частных лиц в его распоряжения»^{67}.

Делегация отправилась к председателю кабинета министров С. Ю. Витте. Выслушав ее, последний высокомерно ответил: «Мнение правящих сфер непримиримо расходится с вашим, господа…». Горький решительно перебил Витте: «Вот мы и предлагаем довести до сведения сфер, что, если завтра прольется кровь, — они дорого заплатят за это!..»^{68}.

Все было тщетно.

В ночь на 9 января состоялось нелегальное заседание Петербургского комитета РСДРП. На нем было решено участвовать в воскресном шествии (поскольку предотвратить его не удалось), чтобы не оставлять рабочих без революционных руководителей. В рабочие районы, где гапоновцы с утра собирались формировать колонны манифестантов, направились специальные группы, составленные из знаменосца, агитатора и ядра, их защищавшего. В подходящий момент агитатору поручалось выступить перед рабочими массами, а знаменосцу поднять красный флаг. Подобные же решения приняли районные партийные организации Петербурга. Все члены партии обязывались к 6 часам утра 9 января быть среди заводских колони, направлявшихся к Зимнему дворцу.

В ночь на 9 января многие не спали. В рабочих кварталах шли последние приготовления к торжественному шествию: женщины доставали из сундуков праздничные наряды, мужчины начищали сапоги, готовили чистые рубашки. Для мирно спавших ребятишек в свежие платки заворачивались гостинцы: путь от рабочих окраин до дворца был неблизким.

Не спало и войско. У мостов через Неву, на ключевых перекрестках, на прямых улицах, лучами сходившихся в центре города, стояли шеренги солдат. Им выдали увеличенные запасы боевых патронов, от мороза и для храбрости поднесли по «царской чарке».

Ранним серым утром в воскресенье 9 января столица империи Романовых имела необычный вид. За 200 лег своего существования улицы Петербурга видели и слышали многое: парады гвардии и восстание декабристов, взрывы бомб, сокрушавших царя и его министров, цокот копыт казачьих копей и свист нагаек, опускавшихся на плечи и головы российских подданных. Но такое случилось впервые: более ста тысяч рабочих, их жен и детей, отслужив в районных отделах гапоновскпх обществ торжественные молебны, строгими чинными колоннами двинулись с заводских окраин в центр, к Дворцовой площади. Чопорные аристократические районы города разбудило пение священных псалмов и «Боже, царя храни!».

Впереди колонн шли священники в праздничных рясах, несли хоругви, иконы, портреты царя, царицы и лиц царствующего дома.