1915 год. Апогей

«Центральный военно-промышленный комитет ограничил самостоятельность рабочей группы, – гласил ее бюллетень № 1, – только одним постановлением, правда, весьма существенным: он лишил ее собственной канцелярии, включив ее в состав общей канцелярии, а это равносильно установлению над группою самого строгого контроля и надзора. Объективности ради приходится признать, что на практике это ограничение не дает себя пока чувствовать»²⁶. К. А. Гвоздев и его сотрудники постоянно подчеркивали свою независимость и сосредоточенность на работе над экономическими вопросами: продовольственным, сырьевым, топливным, проблеме заработной платы и прочими. «В глазах большевиков и других революционных экстремистов профсоюзы, – отмечал британский историк, – особенно в той форме, которую хотели им придать «господа Гучков, Коновалов и К», были новым воплощением зубатовщины»²⁷.

Революционные экстремисты были, конечно, не правы. С. В. Зубатов стремился поставить под контроль рабочее движение, в том числе через осуществление посредничества между трудом и капиталом, исключительно из соображений охранительного порядка. Впрочем, иной взгляд на этот орган имели не только революционеры, но и их противники. «Рабочая группа, – вспоминал начальник Петроградского охранного отделения, – с самого начала своего существования занялась исключительно политической работой. Она имела свое отдельное помещение, свои отдельные заседания, свое делопроизводство и полную связь с заводами и фабриками. Это был, так сказать, в малом масштабе совет рабочих депутатов. В общих собраниях ЦВПК рабочая группа мало интересовалась вопросами снабжения, выдвигая на очередь вопросы исключительно политического характера»²⁸. Если у лидеров октябристов и были завышенные ожидания в отношении будущего «штаба» рабочего движения, то власть поначалу просто не обратила на него того внимания, которое этот штаб, безусловно, заслуживал. МВД ограничилось установлением за рабочей группой пристального и систематического наблюдения²⁹.

Свое кредо сам К. А. Гвоздев изложил в письме на имя А. И. Гучкова, опубликованном в издании рабочей группы в ответ на призывы главы ЦВПК воздерживаться от забастовок и «охранять тот социальный мир, который нам в настоящее время необходим более, чем когда бы то ни было»³⁰. К. А. Гвоздев изложил его по поручению группы: «Но я и мои товарищи по группе считаем необходимым твердо и категорически заявить: ни мира, ни перемирия с руководителями того устаревшего уклада русской жизни, который был всегда враждебен интересам страны и привел ее в настоящее время в катастрофе (конец 1915 г. – А. О.), мы не признаем. Что касается сохранения социального мира между предпринимателями и рабочими, то прежде всего я должен заметить, что трудно говорить о сохранении того, чего нет и не было. Мы, рабочие, всегда были убеждены в том, что установление социального мира возможно лишь при решительном изменении всех общественных условий; что такой мир, мир в полном значении этого слова, возможен лишь тогда, когда исчезнут самые причины классовой противоположности и неравенства»³¹.

Новая Ставка

Тем временем император объезжал войска, только что закончившие бои с австрийцами и германцами. Пребывание Николая II в Ставке в октябре 1915 г. было кратким – уже 11 (24) октября он отбыл в Бердичев, в штаб Юго-Западного фронта, а оттуда в Ровно, в штаб 8-й армии, где его ждали смотры войск, организованные А. А. Брусиловым. 13 (26) октября главковерх был уже в соседней 7-й армии генерала Д. Г Щербачева. В 20 верстах от станции Богдановка был проведен смотр, в котором участвовали представители всех частей армии, а после этого император вместе с наследником посетил тыловые позиции Печорского полка, приблизительно в пяти верстах от линии фронта, в зоне досягаемости тяжелой артиллерии противника. Вслед за этим император направился в Волочиск, в соседнюю 9-ю армию генерала П. А. Лечицкого, где также был проведен смотр. 14 (27) октября главковерх вернулся в Могилев, откуда 18 (31) октября вместе с императрицей направился в Царское Село¹.