1916 год. Сверхнапряжение

Итальянское командование предпочитало поначалу иметь дело с Россией через французскую штаб-квартиру, и не просто просить о помощи, а заявлять, что при отсутствии оной оно само не будет способно наступать на Изонцо. Смысл одного из этих воззваний, прямых и через посредство Франции, довольно точно суммировал в своем донесении от 18 (31) мая русский военный агент в Италии полковник Энкель: «Понимаю этот странный документ так: оробев и потеряв веру в себя, главная квартира взывает о помощи к России, но при этом желает прикрыться флагом общих интересов союзников и снять с себя всякую ответственность перед страной и союзниками, что бы ни произошло. Если Россия выступит немедленно и итальянцы будут спасены, то главная квартира окружит себя ореолом славы перед страной, а Италия не обяжет себя долгом благодарности перед нами. Если мы выступим, а итальянцы тем не менее будут разбиты, то будет виновата Россия, оказавшая недостаточное давление на своем фронте. Если мы не выступим, а итальянцы будут разбиты, опять-таки будем виноваты мы. Наконец, ответственность за возможные последствия преждевременного нашего выступления отнюдь не ляжет на итальянцев, вовсе не нуждавшихся в спасении, а на весь союз (на Антанту. – А. О.), неправильно оценивший обстановку»²³.

Энкель недвусмысленно заявил итальянскому командованию, что им не стоит ожидать русского наступления вплоть до 23–24 мая (5–6 июня). Тем не менее подготовка к нему была ускорена. 18 (31) мая Николай II отправил Виктору-Эммануилу телеграмму, обещая, что наступление Юго-Западного фронта против австрийцев начнется 4 июня по новому стилю²⁴. Главкоюз, которого это касалось прежде всего, согласился начать артиллерийскую подготовку уже 19 мая (1 июня), но попросил поддержать снарядами и дополнительным корпусом из резерва Ставки. Алексеев порекомендовал ему сузить фронт атаки до пределов одной армии – 8-й – согласился на передачу

корпуса²⁵.

Именно 8-я армия была выбрана в качестве ударной. Она соседствовала с Западным фронтом – 3-й армией генерала Л. П. Леша – и имела возможность обхода района Полесья с востока. Еще предшественник Брусилова на посту командующего фронтом 26 января (8 февраля) 1916 г. ориентировал командующих армиями на тщательную подготовку к наступлению, в котором основная роль будет принадлежать 11-й и 8-й армиям. Сам Брусилов в качестве командующего 8-й армии предупредил своих подчиненных об этом в приказе № 108 от 31 января (13 февраля) 1916 г. Задача 8-й армии сводилась к прорыву с целью дальнейшего овладения Луцком, Ковелем и далее Брестом. Взятие последнего пункта заставило бы отойти назад противника, сдерживающего Западный фронт, и значительно облегчило бы ему выполнение поставленных Ставкой задач. Таким образом, в составе фронта главный удар наносила 8-я армия, а три остальные проводили вспомогательные наступления, целью которых было частично исправить линию фронта, нанести максимальный ущерб противнику и не допустить переброски его войск с собственных участков фронта. Это должно было упростить Каледину решение задачи. «Ковель – Брест, – заявлял в 1920 г. Брусилов, – вот руководящая идея для Юго-Западного фронта. Эта идея была твердо высказана Алексеевым, и я был с нею вполне согласен»²⁶.

Рекомендации начальника штаба Ставки соответствовали шаблону: обеспечить мощную артиллерийскую подготовку за счет сокращения линии наступления. «На Западном и Северо-Западном фронтах, – вспоминал Брусилов, – были выбраны на каждом по одному участку фронта, куда уже свозились все необходимые материалы для атаки по вышеизложенному способу, и на военном совете 14 апреля генерал Алексеев предупреждал главнокомандующих, в особенности Эверта, о необходимости избежать преждевременного сосредоточения резервов, дабы не открыть противнику

своих карт. На это вполне резонно Эверт ответил, что скрыть место нашего удара все равно невозможно, так как земляные работы для подготовки плацдарма раскроют противнику наши намерения»²⁷.

На Юго-Западном фронте пошли по другому пути, в какой-то степени его командование подводили к этому слабость тяжелой артиллерии и недостаток боеприпасов к ней. При прорыве на каждую погонную сажень фронта противника (2134 м) по существовавшим на это время нормам требовалось использовать десять 6-дюймовых (152-мм) или тридцать 48-линейных (122-мм) фугасных снарядов. Даже при сокращении линии прорыва в 9-й армии с пяти до трех верст (то есть с 2500 до 1500 саженей) тяжелых снарядов не хватало, и, кроме того, даже при их наличии состояние имевшихся орудий исключало возможность произвести такое количество выстрелов по причине изношенности стволов²⁸. На участке прорыва 8-й армии длиной в 4,5 км на каждый километр удалось выделить только 9 легких и 5 полевых тяжелых орудий²⁹. Фронт вынужден был экспериментировать, по возможности употреблять небольшие запасы газового оружия и бронеавтомобили (там, где для этого имелись дороги с прочным покрытием), рассредоточивать удары по армиям, для того чтобы максимально использовать фактор внезапности.