1917–1920. Огненные годы Русского Севера

Успехи осеннего наступления войск СО, поход Юденича на Петроград в октябре – ноябре 1919 г., наступление Вооруженных сил Юга России на Москву, сопровождавшееся громкой пропагандой, привели к довольно неожиданному результату: в ноябре 1919 – январе 1920 г. несколько сот человек из выехавших осенью вернулись в Северную область. Некоторые из них не могли перенести тяготы эмигрантской жизни. Евгения Фрезер уехала вместе с матерью и братом 11 сентября 1919 г. к близким родственникам (к бабушке и дедушке) в Шотландию. Они были окружены теплотой, заботой и вниманием, жизнь в послевоенной Шотландии казалась райским сном после полуголодного существования в Архангельске. Они стали получать письма из Архангельска от отца, уговаривавшего их немедленно вернуться домой. Он писал о том, что после ухода союзников белая армия сплотилась и начала наступление: «В Архангельске царил оптимистический настрой, впереди маячила победа, а с ней конец Гражданской войны <…>, он озабоченно указывал, что самым главным теперь является наше образование. <…> большевики почти разбиты». Но мать Евгении Фрезер решила вернуться из родительского дома в Шотландии, т. к. «не желала быть обузой для родных»[656]. 2 декабря 1919 г. семья отплыла в Архангельск. Среди пассажиров были англичане, владевшие до революции различными предприятиями на Севере и теперь надеявшиеся возобновить свой бизнес. 2 января 1920 г. корабль причалил в Мурманске. На берегу их встретил дядя Евгении, командующий мурманским гарнизоном полковник П. А. Дилакторский, радостно уверявший их, что все идет хорошо. О том, что все далеко не так хорошо, они узнали только в начале февраля. С большим трудом семья из трех человек, видимо, благодаря английскому подданству матери, смогла покинуть Советскую Россию в 1921 г. уже навсегда.

В начале января 1920 г. положение белых на основных фронтах Гражданской войны стало катастрофическим. Верховного правителя адмирала Колчака чехи выдали эсеровскому Политцентру в Иркутске, вскоре он оказался в руках большевиков и был расстрелян, остатки его армии отступали к Чите под защиту японцев. Северо-Западная армия генерала Юденича была разбита и интернирована в Эстонии. ВСЮР стремительно откатывались от Москвы на Дон и Кубань. Многие на Севере опасались, что следующий удар Красная армия нанесет на их фронте. Большевики прекрасно использовали это обстоятельство в своей пропаганде, игравшей на чувстве страха солдат маленькой Северной армии перед огромной Красной, обещавшей им скорое возвращение домой и материальное вознаграждение за принесенное оружие или голову офицера. В листовках гордо сообщалось: «…бьем Колчака, гоним Деникина, отбросили Юденича, несмотря на то что их армии многочисленны, и поэтому, справившись с ними, сбросим вас в Белое море, и помните – пощады не будет, а потому бейте золотопогонников и переходите к нам»[657]. В другой листовке: «Неужели вы серьезно предполагаете продолжать борьбу с нами? Ведь мы можем вас в любой момент сбросить с вашего пятачка пинком ноги в море». Воззвания, обращенные к офицерам, звучали иначе: «Братья офицеры, опомнитесь, перестаньте быть наймитами своего и иностранного капитала. Неужели вас ничему не научил горький опыт ведущейся борьбы? <…> офицеры восстановлены в прежних правах <…>, в армии введена прежняя дисциплина, комиссары работают вместе с командным составом, офицеры получают большое вознаграждение и вместе со своими семьями обеспечены пайком, причем даже имеют попрежнему денщиков»[658].

Страшные новости с других фронтов, чувство обреченности и усталость от войны способствовали успеху пропаганды. Командующие фронтом сообщали, что не на все части можно положиться. Данилов хорошо знал, что у него на Двинском фронте в 4-м ССП ведется усиленная большевистская пропаганда. В январе 1920 г. участились случаи дезертирства из ВССО и бегство к противнику. Уходили в первую очередь уроженцы центральных районов страны и Сибири. Иногда уходили с оружием целые заставы.