1918 год: расстрелянное лето

«Может, это не конкретная девушка, а обобщенный образ? Опять догадки. Правда, появилась конкретика, вот только понятнее задача не стала. Хотя… может, передо мной стоят две задачи? Одна для бывшего хозяина тела, а другая для меня?»

– Вадим Андреевич, – неожиданно пробился сквозь мои мысли голос Нетлина.

– Я слушаю.

– Перед тем как уехать, за двое суток, я дал телеграмму в Ростов, на главпочтамт, а перед самым отъездом получил ответ. Так вот, в Ростове меня должен ждать доверенный человек Владимира Тимофеевича, а может даже хозяин сам приедет. Если у вас есть желание, то вы сможете с ним поговорить. Ведь может так быть, что о Татьяне Владимировне уже есть новые вести, ведь мы едем почитай уже пять дней. Она за это время вполне могла сообщить о себе по телеграфу, я ей говорил о такой возможности.

Я прекрасно понимал старшего приказчика. Если он явится с виновником несчастья, случившегося со старшей дочерью, то весь гнев отца падет на голову поручика, а гроза над головой Нетлина может пройти стороной. Именно поэтому от него поступило это предложение.

– Хорошо. Где вы собираетесь остановиться?

– Еще не знаем, но хорошо бы нам не потеряться по приезде, Вадим Андреевич.

– Что-нибудь придумаем, а теперь разрешите откланяться.

Когда я вернулся в свое купе, там шел разговор о долге русского офицерства перед Россией. Меня попытались втянуть в пьяные разговоры, но я извинился, сказав, что устал и хочу поспать. От меня отстали, только барон бросил на меня многозначительный взгляд, но спрашивать ни о чем не стал. Какое-то время я слышал споры офицеров и понял, что даже в этой небольшой группе были и монархисты и демократы, которые хотели парламентских свобод. Но при этом все они дружно ругали Керенского, а также эсеров, меньшевиков, социал-демократов. Причем каждая из этих партий в свое время претендовала на власть, а главное они знали, что большевики готовят вооруженное восстание и считали, пусть так будет. Большевики не жильцы на политической арене России, так думали многие политики. Ну, месяц, ну два, а там они сами растворятся в том дерьме, откуда вылезли. Так нет! С каждым днем их власть крепнет, и все постепенно стали склоняться к мысли, что их теперь можно убрать только вооруженным путем. Вот только время упущено и центральная часть России уже под их властью!

«Все, как всегда, одни слова, а дела…» – подумал я, засыпая.

Паровоз, заскрежетав, дернулся, а затем, лязгнув железом, остановился, окутанный паром. Пассажиры, с нетерпением ожидавшие приезда в Ростов, радостно загомонили и стали протискиваться к выходу, с шумом волоча чемоданы, саквояжи и мешки. За эти сутки, пока поезд медленно тащился, мне наконец удалось полностью расслабиться.

Продуктами перед поездкой я основательно запасся, поэтому нужды в еде мы не испытывали, а трехлитровая баклага со спиртом, которую мне удалось сохранить, обеспечила нашей офицерской компании относительно веселое времяпрепровождение. При прощании с офицерами я получил пару предложений встретиться, но ответил неопределенно, а вот с фон Клюге у нас состоялся короткий разговор. Тот хотел еще раз встретиться со мной, но после того, как я сказал, что ничего обещать не буду, просто протянул мне листок с адресом, где можно будет его найти.

Поехал я с приказчиком, а не с бароном, потому что на данный момент моей целью была Татьяна. Мне нужно было понять: есть ли между девушкой и мной, а не тем Беклемишевым, какая-либо связь. На данный момент это стало моей целью, а я не привык отступать.

Сев во второй пролетке в компании с чемоданами, я спросил извозчика:

– А где ваш хваленый красивый город? Мне все уши в поезде прожужжали о его неповторимой красоте.

– Так вы здесь, барин, видели только вокзал со складами и лабазами, да заводы наши, а сам город по другую сторону реки. Темерника, так она называется.

– Темерника? А где тогда Дон?

– Так река эта сама и впадает в Дон, ваше благородие, – с усмешкой ответил извозчик.

Экипаж вскоре переехал по мосту через речку и покатил мимо очередного завода, но стоило пролетке подняться в гору, как я, наконец, увидел город. Да, Ростов был красив!

Город удивил меня не только красотой, но также роскошью и размахом. Ничего удивительного в этом не было. В той жизни я насмотрелся всякого, но вот только в этом мире, кроме степи и большой узловой станции, мне пока ничего не доводилось видеть.

Мы ехали по большому проспекту, застроенному трех– и четырехэтажными домами, где на нижних этажах сверкали витрины роскошных магазинов. Вывески ресторанов, гостиниц и банков сверкали золотом. Из ресторанов и кафе доносились звуки веселой музыки. Прозвенел электрическим звонком проехавший трамвай и сразу вызвал презрительный плевок извозчика в сторону общественного транспорта. Также я заметил на дороге немало автомобилей и частных колясок местных богатеев. Мне уже было известно, что Ростов-на-Дону стоит на перекрестье трех железных дорог, а помимо этого имеет большой порт, что означало только одно: город представлял перекресток большой торговли, а значит, больших денег.