1918: Весна империи

– Что ж, будем следить за развитием ситуации. Кстати, хочу выразить благодарность за успешно проведенную операцию «Тегеран-43». Все сложилось наилучшим образом.

Слащев вытянулся и козырнул:

– Честь в служении на благо Отчизны, ваше императорское всесвятейшество и величие!

Жму ему руку.

– Ваши люди благополучно ушли?

– Так точно, ваше величество, все в полном соответствии с планом. Отряд, как и было оговорено условиями операции, формировался из знающих язык, выглядящих так, чтобы визуально не отличаться от местных жителей. Пришли в условленное место, обстреляли, оставили на месте британский миномет, а затем растворились в городе. Так что в этой части все прошло штатно. После обстрела отряды османской полиции, с включенными туда нашими представителями, перевернули всю округу и миномет, разумеется, нашли. Мы еще проследили за тем, чтобы его не свистнули местные до прихода поискового отряда. К счастью, обошлось без эксцессов. Однако, государь, не могу не обратить ваше внимание на вопиющее отклонение от плана со стороны Хана Нахичеванского. Вопреки условиям игры, он приказал всему персоналу посольства заранее укрыться в бомбоубежище. Уверен, что эта странность, когда посольских прячут в убежище до начала внезапного обстрела, не может не вызвать вопросов. И то, что султан обошел это обстоятельство молчанием, не значит, что он не обратил на это свое внимание или что ему об этом не доложат позднее. Как известно вашему величеству, Анкара полна британской и германской агентуры, а уж в Лондоне и Берлине точно не пройдут мимо этого странного обстоятельства.

Откровенно говоря, это «странное обстоятельство» смущало и меня самого, что уж говорить об английской или немецкой разведках. Тут, конечно, Гусейн Хан откровенно накосячил. Молчание султана объясняется скорее не тем, что он не обратил свое внимание на этот момент, а тем, что мы его поставили в такую раскоряку, при которой ему было совершенно не до таких мелочей.

Слащев все не мог успокоиться:

– Да простит меня ваше величество, но Гусейн Хан поступил непрофессионально. Он боевой генерал, а не курсистка. Своим решением он поставил под угрозу весь тщательно подготовленный план. И, да простятся мне эти слова, пара-тройка погибших при обстреле не только бы добавила достоверности обстрелу, но и дали бы нам весьма весомые аргументы на переговорах.

В саду было хорошо. Пели птички, порхали бабочки. Сплошная идиллия.

Что ж, Гусейн Хан стратил. Накладки случаются, когда в операции принимают участие люди разных ведомств. Бывает.

– Да простит меня государь, но нужно ли было вообще ставить в известность Гусейн Хана о предстоящем обстреле?

Поди знай.

Злость Слащева понять я мог. Операция готовилась больше двух месяцев, а самодеятельность человека из чужого ведомства поставила всю операцию под угрозу. Но с другой стороны, визит Гусейн Хана к султану и предъявленный тому ультиматум также были частью большой игры, и если бы Хан проявил самодеятельность в этот момент, то все могло пойти вообще не так, как надо. Да и связываться после обстрела по радио и получать инструкции было куда опаснее, чем заранее поставить того в известность о необходимых действиях, ведь нет гарантии того, что наши шифры не читают те же британцы. Не говоря уж о том, что было бы совершенно неприемлемо, если бы вдруг от случайной мины погиб сам мой личный представитель. Это вообще обрушило бы всю конструкцию.

– Разумеется, граф, мы можем гадать на кофейной гуще, как бы оно могло произойти, если бы да кабы. Но поскольку Гусейн Хан не был посвящен в тонкости предстоящей операции, то и решения он принимал в соответствии с той информацией, которая была в его распоряжении. На его месте такое решение мог бы принять любой.

– Любой, да не любой, государь. Да простит меня ваше величество, но тот же полковник Емец так бы не поступил.

– Зато, помнится, полковник Емец устроил принесение верноподданнической присяги жителями города Туккума прямо на месте массовой казни, не так ли, граф?[1]

Империя Единства. Ромея. Константинополь. Дворец Единства. Кабинет его величества. 6 мая 1918 года

– Что с обстрелом нашего посольства?

Граф Свербеев четко ответил:

– Государь! По поводу обстрела нашего посольства. Министерство иностранных дел Османской империи распространило официальное заявление с осуждением, как там сказано, «варварского обстрела территории соседнего государства», выражено сожаление и виновными названы «мятежники из числа сторонников изменника Кемаля». Также из Анкары сообщают, что султан Мехмед V выступил с официальным обращением, как халиф правоверных, в котором проклял вероотступника Кемаля и объявил джихад против всех вероотступников, которые изменили своему халифу. Обращает на себя внимание тот факт, что формулировка призыва к джихаду достаточно обтекаема и может при желании означать что угодно, включая проклятие всем подданным Османской империи из числа тех, кто ныне принял подданство Ромеи или даже вообще просто живет в Ромее.