1946 г, 47 г, 48 г, 49 г. или Как трудно жилось в 1940-е годы

Мама была одинокая женщина и стремилась привлекать внимание мужчин, потому-то ей очень нужно было хорошо выглядеть. Добыть необходимые средства для полноценного питания ей помогли гвозди, а также оконные стекла, рамы, шпингалеты, засовы. Помню, как мамочка пришла домой с большим и тяжелым чемоданом, еле-еле дотащив его до нашей двери. Я бросился ей помогать. Мама прошептала: «Осторожно, там – стекло!», и после этого мы заперлись, раскрыли чемодан и вынули бывшие в употреблении, тусклые, мутные и даже закопченные стекла. Некоторые из них были по краям выкрашены краской. Нам пришлось много работать, чтобы вернуть этим потускневшим стеклам сносный вид. Мы очищали их от грязи, осторожно терли мелким песком, мыли горячей водой, краску срезали ножом, растворяли керосином. Потом натирали стекла сухой тряпкой. Работа была кропотливая. В 1946 году оконные стекла были драгоценностью, так как их нельзя было свободно купить. Даже старые стекла имели большой спрос. И поэтому мама быстро нашла покупателя, сторговалась с ним и выменяла наши стекла на сало и куриные яйца, которые выгодно кому-то продала. На вырученные деньги мамочка купила отрез ткани и сшила у портнихи платье. Затем мы снова занимались стеклами, а также гвоздями и шпингалетами. Наши соседи так ни разу и не узнали, чем мы промышляем, хотя в то время люди от тоски, скуки и зависти частенько совали нос в чужие дела, вынюхивали и высматривали. Конечно, мне и самому хотелось знать, откуда в наши руки попадают такие ценные строительные материалы, пусть даже бывшие в употреблении. Мама ответила на это коротко: «Достаю через кое-каких людей», и велела хранить это как тайну. И я ни разу не подвел мамочку. Позже она мне рассказала, что на товарной станции у нее есть две знакомые «темные личности», которые приносят ей стекла, гвозди и прочее. «Я эти материалы не ворую, – помню, сказала мама. – Боже упаси! Я лишь покупаю товар. Нужно же как-то жить. Откуда тащат эти стекла и остальное, мне неизвестно. Где их крадут – не знаю. Может, их и не крадут вовсе, может быть, они бесхозные, выброшенные». Но я никогда в жизни не упрекал мамочку. Я хорошо помнил то чрезвычайно трудное время, 1946–1949 годы, когда людям порой нечего было есть и нечего носить, и в каких ужасных бытовых условиях приходилось жить. Мама, как могла, устраивала свою жизнь и спасала меня. Думаю, любой на ее месте поступил бы так же.

Однажды я узнал, что мама ходит смотреть на одну хорошо одетую даму, жену какого-то генерала. Генерал обеспечил эту счастливую женщину европейскими нарядами, привезенными из побежденной Германии. В сороковые годы с нарядами у женщин было очень плохо, многие одевались во что придется. Даже модницы порой выглядели на редкость фальшиво, надевая облезлые шубки, широкоплечие, не по размеру, пальто и перекрашенные беретки. Лишь обеспеченные женщины могли носить хорошо скроенную, добротную одежду. У жены генерала были европейские платья и пальто, элегантные шляпы, сумочки и перчатки. Она ездила в автомобиле с вооруженным шофером, объезжала коммерческие магазины, рестораны и антикварные лавки. Мамочка ходила смотреть на нее, как на витрину, договорилась с одним антикваром, что тот будет ее предупреждать, когда эта обеспеченная женщина придет к нему в лавку. При этом мамочка редко попадалась ей на глаза, а предпочитала смотреть на нее со стороны. А после этого дома перед зеркалом пыталась повторить жесты и походку генеральской жены. Она очень старалась. В такие дни часто в ее рассуждениях возникало выражение: «Вот как нужно держаться». То есть мамочка выбрала себе положительный пример, который должен был сделать из нее элегантную даму. Потому что в военные годы многие женщины огрубели, потускнели, утратили вкус и изящные манеры. Они чувствовали это и страдали. И моя мама тоже. Поэтому она изо всех сил старалась подражать генеральше. Однако это было очень трудно, потому что тогда, в сороковые, жизнь была грубая.

Грубым был наш город, Москва. Грубыми были люди – и москвичи, и приезжие. Такими их сделали бесконечные затруднения. В сороковые годы Москва выглядела уныло, это был темный, неуютный город. Зимой снег убирали только на центральных улицах и то кое-как, а в других местах, особенно во дворах, в переулках и проездах снегу было по колено. Дома выглядели неопрятно. Много было деревянных, закопченных, запущенных построек. Тут и там дымили печные трубы. Улицы были узкие, в грязи и пыли, плохо освещались. Копоть и пыль делали грязными и фасады, и витрины, и деревья. Магазинов и торговых лавок было мало, поэтому люди собирались в очереди. Зимой многие горожане носили валенки, грубые шарфы и варежки, армяки, тулупы, телогрейки, чтобы не замерзнуть, стоя в очереди или пешком преодолевая большое расстояние, так как автобусов не хватало и протяженность линий метро была короткая. Поклажу, как в старые времена, часто возили на санках.