Читаем 1946 г, 47 г, 48 г, 49 г. или Как трудно жилось в 1940-е годы полностью

Мне повезло: судьба подарила нам с мамой отдельную комнату. Я смог остаться домашним мальчиком. Не сделался уличным. Это был, наверное, редкий случай в то время. Я любил бывать один в нашей комнате, читать книги и мечтать. Помню, я и сам что-то писал, какие-то стихи и рассказ про необитаемый остров. Я хотел очутиться на необитаемом острове, который похож на тот островок, который выдумал Салтыков-Щедрин для своей «Сказки о том, как мужик двух генералов прокормил». Я мечтал о еде, об изобилии, чтобы на деревьях росли булки, сладости. Мы с мамой жили лучше некоторых наших соседей и знакомых, не сидели на хлебе и воде, и все-таки всех нас в то время подстерегал голод. Наша родственница, гостившая у нас в апреле 1946 года, рассказывала про Кишинев: плохо, нехватка продуктов, скверное снабжение, люди, случается, падают на улице в голодном обмороке, некоторые умирают. Она жила в Кишиневе и мечтала убраться оттуда. Она все время спрашивала: «А как вы? А вы как живете?» Мама поступила мудро: спрятала подальше свои наряды, надела старое платье, старые туфли. На стол, однако, она выложила все, что у нас было. Увидев сметану и сливочное масло, наша родственница всплеснула руками. Потом заплакала. «Где же вы все это взяли?» – спросила она. Мама ответила: «Копили, откладывали и купили. Хотели тебя порадовать». После этих слов мамочка поставила на стол мясные фрикадельки и картофельное пюре на молоке из сухого порошка. Наша родственница помнила этот день всю оставшуюся жизнь. Маму она любила и уважала. В тот вечер она ее нахваливала: «Какая ты стала хорошенькая, полненькая! Интересная!» Маме это нравилось. У нее была цель: поскорее стать привлекательной дамой и завоевать внимание и расположение одного мужчины, которого звали Алексей Лукьянович. Он был начальник какого-то строительного участка. Мамочка хотела заполучить Алексея Лукьяновича в мужья. Он был вдовец, и мама поделилась со мной своими стратегическими соображениями: «Когда я стану похожа на ту генеральшу, он не сможет не думать обо мне. Таких женщин не пропускают. Верно? Еще немного, и он начнет по мне вздыхать!» Алексей Лукьянович, по словам мамы, «умел жить». Житейские бедствия обходили его стороной. Он сумел обеспечить себе достаток, а это в сороковые годы было чрезвычайно трудно. Мы, к примеру, выбирались из крайней бедности лишь благодаря гвоздям, оконным стеклам и рамам, шпингалетам, задвижкам и засовам. Мама приносила в чемодане разобранную старую оконную раму, и мы ее приводили в надлежащий вид. Очищали от грязи, счищали старую краску, красили заново, и получался «приличный» товар. Покупатели находились быстро. Оконные рамы стоили очень дорого. Иногда мы продавали раму вместе со стеклом и с шпингалетами, называя это «готовое окно». Такой товар стоил особенно дорого. Иногда мама рассуждала вслух: «Нужно еще три готовых окна и полведра гвоздей… А где их взять?» Она торопилась. Вероятно, она опасалась, что вдовец Алексей Лукьянович заведет роман с другой женщиной и сойдется с ней, а она останется ни с чем. Бывало, она меня спрашивала, появились ли у нее ямочки на щеках. Я говорил: «Конечно, появились». Мама подолгу стояла у зеркала, словно не доверяла моим словам. Как-то раз она сказала: «Ну, еще одна неделька – и начну действовать». У нее был план: достать билеты в Большой театр и пригласить Алексея Лукьяновича, разыграв перед ним сцену – будто бы один билет лишний и пропадает, а после спектакля позвать его к нам домой на ужин с шампанским и коньяком. И вдруг случилась «беда»: куда-то запропастились те самые «темные личности», которые приносили маме стекла, рамы, гвозди и прочее. Она ждала от них вестей с надеждой и тревогой, но они точно под землю провалились. И мы потеряли хороший дополнительный заработок и стали жить только на мамину зарплату. А платили в сороковые годы очень мало. Многие люди бедствовали. Вот и мы вернулись к прежней жизни. На столе у нас уже не было ни сметаны, ни масла, ни мяса, мы снова «сели» на крупу, картофель и чай с сухарями. Наконец мама не выдержала и достала коробку с сбережениями, вынула деньги и отправилась в коммерческий магазин и на базар, принесла свинины, гороха, риса, сахара и даже банку варенья. Я понимал: это из-за меня. Я худею и превращаюсь в тонкого, бледного мальчика с впавшими щеками, и мама уже не может бездействовать.

Перейти на страницу:

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное