1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

По мере роста напряженности в отношениях с союзниками румынское общество только консолидировалось. В этой атмосфере состоялась встреча Чаушеску в июле в Бухаресте с представителями венгероязычной интеллигенции Румынии. Приглашенные, в целом поддерживавшие самостоятельную внешнюю политику страны и осуждение репрессий 1950-х гг., вместе с тем поставили под сомнение целесообразность упразднения ВАО, требовали проведения экономических реформ по современным чехословацкому и венгерскому образцам. Был поднят вопрос о создании новых венгерских культурных институций в Румынии. Хотя Чаушеску был настолько уверен в своих силах, чтобы не идти на значительные уступки, сохраняла значимость и задача нейтрализации возможного формирования в столь непростой момент «пятой колонны» в лице трансильванских венгров при морально-психологической поддержке Будапешта. Отчасти вследствие июльской встречи были расширены возможности печатания книг и прессы на венгерском языке, созданы новые периодические издания, образовано издательство «Criterion» (с главной редакцией в Бухаресте, где его легче было контролировать, нежели в Клуже). 15 ноября 1968 г., уже после августовской интервенции в Чехословакию, образуется новый, довольно декоративный, с неясным кругом полномочий орган – Румынский совет трудящихся венгерской национальности. В его уставе венгероязычные граждане Румынии были названы неотъемлемой составной частью единой румынской нации[500].

Позиция Румынии, занятая 21 августа, стала испытанием на прочность внешнеполитических принципов, изложенных еще в вышеупомянутой апрельской декларации 1964 г.

Перед тем как ехать на последнюю встречу с Кадаром, призывавшим его к максимальному удовлетворению всех требований Москвы, Дубчек принимал у себя в Праге Чаушеску и возглавляемую им представительную румынскую делегацию. 15 августа, менее чем за неделю до военной интервенции, румынский лидер отправился в чехословацкую столицу для продления существовавшего межгосударственного договора. Отправился вопреки настойчивым предостережениям своих спецслужб[501], всерьез опасавшихся, что вполне ожидаемая акция по насильственному пресечению «чехословацкого эксперимента» может превратить почти всю руководящую верхушку страны, не успевшую покинуть Прагу, в заложников дальнейших событий. В столице ЧССР Чаушеску выразил солидарность с реформаторским руководством страны и осудил давление союзников.

Об осуществлении масштабной военной акции в Чехословакии руководство Румынии узнало весьма странным, учитывая важность момента, образом: в 3 часа 21 августа курьер советского посольства привез пакет с информацией в здание ЦК. Реакция была молниеносной. Уже в 6:30 было созвано экстренное заседание Исполкома ЦК румынской компартии, за ним последовало более широкое совещание с участием членов ЦК, госсовета и правительства страны. В обнародованном от имени партии и правительства и опубликованном затем в прессе заявлении ввод войск в Чехословакию был назван «тяжким нарушением национального суверенитета братского свободного и независимого государства, принципов, на которых основываются взаимоотношения между социалистическими государствами, и норм международного права»[502]. Эта позиция была сразу доведена и до сведения советского посла А. В. Басова, приглашенного в здание ЦК. После полудня 21 августа (прошло не более 10 часов после того, как ввод армий ряда стран ОВД в Чехословакию стал реальностью) Чаушеску выступил с речью с балкона правительственного здания на многотысячном митинге в центре Бухареста. «Путь решения проблем, на который вступило руководство пяти стран, – заявил он, – это путь авантюр, и нет уверенности в том, что этого не может случиться с другими странами, прежде всего с Румынией»[503]. Партийный лидер выразил от имени руководства страны готовность принять все надлежащие меры для вооруженного отпора внешней интервенции в случае, если таковая будет предпринята против Румынии. Это был уникальный в истории страны момент единения народа и коммунистической власти, достаточно сказать, что ряд интеллектуалов, никогда не скрывавших своих антикоммунистических убеждений, включая уроженца Бессарабии, впоследствии виднейшего диссидента Паула Гому, подали в этот день заявления о приеме в компартию (конфликт между властью и интеллигенцией при Чаушеску обозначился, а потом и до предела обострился позже, уже в 1970-1980-е гг.).