1968 год. «Пражская весна»: 50 лет спустя. Очерки истории

Свою решительную позицию в условиях острого международного кризиса августа 1968 г. Чаушеску в полной мере использовал в целях сплочения румынского общества на основе поддержки проводимой внешнеполитической линии. Так, выступая 21 августа на упомянутом выше митинге, он подчеркнул, что обращается ко всему народу страны независимо от национальностей, упомянув в этом контексте и румынских венгров, разделяющих в это непростое время судьбу всех граждан своего отечества[509]. Совершив в конце августа поездки по стране, члены высшего руководства могли убедиться в стабильности ситуации. Можно предполагать, что особую озабоченность вызывали настроения в Секейском крае, где происходила реорганизация ВАО в ряд уездов: для ознакомления с обстановкой в этом проблемном венгероязычном регионе туда приехал сам Чаушеску. В речи перед активом нового уездного центра Меркуря-Чук он счел нужным упомянуть, что в результате проводимых в стране реформ «выдающиеся достижения социализма в Румынии» станут более доступными людям на их родном языке, и даже произнес на венгерском языке написанную спичрайтерами здравицу румынской компартии[510]. Подобного рода популистские жесты, конечно же, были призваны способствовать укреплению его личной власти, в том числе и в трансильванской венгерской среде. Ряд видных представителей венгерской интеллигенции Трансильвании предпочли «правду» Бухареста, а не «послушание» Будапешта, действующего под диктовку Москвы, публично выступив в защиту политики Чаушеску на чехословацком направлении. Довольно широкая поддержка в румынском обществе независимой линии своего руководства создала максимально благоприятную атмосферу для осуществления административно-территориальной реформы, в ходе которой с ликвидацией ВАО больше других пострадали именно трансильванские венгры. Правда, донесения Секуритате и письма граждан в ЦК свидетельствуют о неоднозначном отношении в венгерской этнической среде Трансильвании к силовой акции 21 августа и особой позиции Румынии[511]. С одной стороны, военное вторжение в суверенную страну, как и участие в нем Венгрии, зачастую не одобрялись, с другой стороны, существовали резонные опасения, что искусственное подогревание властями румынского национализма больнее всего ударит именно по трансильванским венграм, как это уже неоднократно случалось в истории венгеро-румынских отношений. Как бы то ни было, административно-территориальная реформа прошла довольно гладко, редкие оппозиционные проявления в венгерской среде довольно легко блокировались.

Кадар, в отличие от Чаушеску, давший, как известно, после колебаний согласие на участие венгерской армии в вооруженной интервенции, не скрывал позднее своего глубокого разочарования тем, насколько плохо была подготовлена именно политическая составляющая акции, т. е. переход власти к новому правительству. Более того, в письме Брежневу от 14 сентября он откровенно признал, что венгерское общество в целом с непониманием отнеслось к силовому решению чехословацкой проблемы[512]. Не менее откровенен он был спустя 20 лет в одном из поздних интервью: «В августе 1968 года все мы оказались в глубоком кризисе – в личном и политическом»[513].

Нисколько не желая, чтобы развитие событий в Чехословакии перешло грань, которую он считал неприемлемой (т. е. вышло из-под контроля партийного руководства), Кадар вместе с тем был озабочен судьбой начатых экономических реформ в собственной стране и надеялся, что осуществление его реформаторских планов придаст новые силы коммунистическому режиму. Резонно опасаясь, что расправа с чехословацкими реформаторами нанесет удар и по этим планам, он до самого конца отдавал предпочтение политическому разрешению конфликта. Однако события развивались иначе, и в момент развязки Кадар не решился открыто противопоставить свою страну союзникам по ОВД. Его вынужденный компромисс был свидетельством неблагоприятных условий и объективных исторических лимитов, в которых реализовывалась реформаторская программа кадаризма. Август 1968 г. не только продемонстрировал прочность ялтинско-потсдамской модели, но еще раз напомнил венграм об ограниченном суверенитете их государства. Попытка путем маневрирования перейти грань возможного не удалась.