1995, Дорога скорби

- А что потом?

- Миссис Кирк смотрит на меня чистыми глазами и врет. Она говорит, что не знает, где кто. Через три часа я вернулась в Комб-Бассет, чтобы посмотреть на туристов.

- Вы нашли кого-нибудь из них?

- Они прошли двадцать миль и забрались на пастбище, на котором держат быка. Они в панике ринулись обратно и стали рассуждать о том, как привлечь фермера к суду за то, что он позволяет опасному животному разгуливать рядом с общественной дорогой. Мужчина с лысиной и длинным хвостом сказал, что он привлечет еще и миссис Брэккен за то, что она не держала своего жеребца в стойле, чтобы предотвратить ампутацию, которая вызвала у его дочери истерику.

- Жизнь - это один долгий фарс, - сказал я. Это было ошибкой.

Она тут же уцепилась за это.

- Это ваш комментарий по поводу жестокого обращения с животными?

- Нет.

- Ваше мнение о туристах?

- Пешеходные дорожки очень важны.

Она перевела взгляд с меня на бармена.

- Газированную минеральную воду, лед и лимон, пожалуйста.

Она сама заплатила за свою выпивку, как будто это подразумевалось. Я задумался, насколько ее вызывающее поведение неосознанно и привычно - или она дозирует его в зависимости от того, с кем говорит. Я часто узнавал много полезного о людях, наблюдая за тем, как они разговаривают с другими, и сравнивая реакцию.

- Вы ведете нечестную игру, - сказала она, глядя на меня поверх лимона, насаженного на край стакана. - Ведь именно благодаря «горячей линии» в «Памп» вы попали в Комб-Бассет. Кевин говорит, что вы платите свои долги.

Так платите.

- "Горячая линия" - это его собственная идея. Неплохая, если не считать сотни ложных сообщений. Но сегодня я ничего не могу вам сказать.

- Не «не можете», а не хотите.

- Очень часто это одно и то же.

- Избавьте меня от философии!

- Я с наслаждением читаю вашу еженедельную страницу, - сказал я.

- Но не хотите появиться на ней?

- Это верно.

Она вскинула голову.

- Многие просили меня не печатать то, что я знаю.

Я не хотел окончательно поссориться с ней и мог отказаться от мимолетного удовольствия подшутить над ней, поэтому я принял доброжелательный вид и не стал комментировать.

- Вы женаты? - спросила она.

- Разведен.

- А дети?

Я покачал головой.

- А вы?

Она больше привыкла задавать вопросы, чем отвечать на них. Поэтому ощутимо замешкалась, прежде чем сказать:

- У меня то же самое.

Я глотнул скотча.

- Передайте Кевину, я очень сожалею, что не могу описать ему подоплеку событий. Передайте, что я поговорю с ним в понедельник.

- Этого недостаточно.

- Больше я ничего не могу сделать.

- Вам кто-то платит? - требовательно спросила она. - Другая газета?

Я покачал головой.

- В понедельник. - Я поставил пустой стакан на стойку. - До свидания.

- Подождите!

Она посмотрела на меня взглядом, в котором не было феминистской агрессии и не читалась необходимость набирать очки в битве, которую выиграло предыдущее поколение. Я подумал, что, возможно, Индия Кэт-карт не создана для продолжительного брака, как и я. Я женился на любящей и милой девушке и заставил ее ожесточиться - худшая и самая печальная ошибка моей жизни. Индия спросила:

- Вы не голодны? Я целый день ничего не ела. Мой кошелек выдержит два обеда.

Бывает хуже. Я быстро обдумал вероятность того, что меня размажут по пятнадцатой странице, и решил, как обычно, что у всякого риска есть свои пределы. Рискуйте, но с предосторожностями - великий девиз.

- Ваш ресторан или мой? - улыбаясь, спросил я, и тут же в ее глазах мелькнул слабый отблеск триумфа - она подумала, что рыбка попалась.

Мы ужинали в шумном, ярко освещенном, большом и полном народу ресторане. Выбор был за Индией. Это было ее естественное окружение. Несколько подхалимов зааплодировали, когда шепелявая девушка провела нас к центральному почетному столику. Индия Кэткарт признала аплодисменты и потащила меня за собой, как хвост кометы Галлея^[3], никому меня пока не представляя.

Меню было поразительным, но по давней привычке я заказал самые простые блюда, с которыми можно было неплохо управляться одной рукой, кресс-салат, кэрри из утки с тушеными овощами. Индия заказала баклажаны в масле и гору хрустящих лягушачьих лапок, которые ела руками.

Лучше всего в этом ресторане было то, что шум делал приватную беседу невозможной - все, что там говорилось, могли услышать за соседними столиками.

- Итак, - сказала Индия, - Бетти Брэккен была в слезах?

- Я не видел ни одной слезинки.

- Чего стоил этот жеребец?

Я попробовал овощи и решил, что они пережарены.

- Никто не знает, - сказал я.

- Кевин сказал мне, что он стоит четверть миллиона. Вы просто уклоняетесь от ответов.

- Сколько стоит и чего стоит - это разные вещи. Он мог выиграть дерби. Он мог стоить миллионы. Никто не знает.

- Вы всегда играете словами?

- Довольно часто, - признался я. - Как и вы.

- Где вы учились?

- Спросите Кевина, - улыбнулся я.

- Кевин рассказывал мне о вас такие вещи, что вы можете не захотеть, чтобы я о них знала.

- Какие же?

- Например, что легко обмануться вашим мирным видом. Что у вас вольфрам вместо нервов. Что вы болезненно относитесь к потере руки. Хватит для начала?

Я задушу Кевина, подумал я.