1995, Дорога скорби

Компания производила корма для животных. После «Топлайн» я занялся «Виллидж Памп ньюс-пейперс» («Виллидж» они выбросили примерно в 1900 году, но сохранили идею насчет главного сборища сплетен) и нашел кое-что интересное. Затем я посмотрел материалы о телевизионной компании, в которой Эллис делал свою спортивную программу, но не нашел там ни следа Тилпита или Оуэна Йоркшира.

Я без приключений добрался домой и позвонил Арчи. Как сообщила его жена, он был на работе.

- Я могу перезвонить ему на работу? - спросил я.

- Нет, Сид. Ему это не понравится. Я передам ему, что вы звонили, когда он вернется. Пожалуйста, позвоните попозже.

Я еще раз попытался дозвониться до Кевина Миллса, а когда дозвонился, у меня чуть барабанные перепонки не лопнули.

- Наконец-то!

- Я звонил раз десять, - сказал я.

- Я был дома у стариков.

- Что ж, молодец.

- Если ты на Пойнт-сквер, - сказал он, - могу я позвонить кое-куда и подъехать? Машина у меня под рукой.

- Я-то думал, что для «Памп» я - первый злодей.

- Ага. Так я могу приехать?

- Полагаю, да.

- Отлично.

Он отключился, не дожидаясь, пока я передумаю, и был у меня меньше чем через десять минут.

- Здесь приятно, - сказал он, оглядывая мою гостиную. - Я ожидал другого.

В комнате стоял шератоновский письменный стол и кресла и пара современных причудливых некрашеных столов от Марка Боддингтона. Все было выдержано в серо-голубых тонах, спокойных и мягких. Единственной чужеродной вещью был старый игральный автомат, работающий по жетонам.

Кевин Миллс направился прямиком к нему, как и все прочие посетители.

На полу всегда валялось несколько жетонов, при том что рядом на столе их была целая ваза. Кевин подобрал один с ковра, сунул его в щель и дернул за ручку. Колеса застучали и завертелись. Ему выпало две вишенки и лимон. Он взял еще один жетон и попробовал опять.

- А что срывает банк? - спросил он, получив апельсин, демона и банан.

- Три лошади с наездниками, прыгающие через барьер.

Он коротко глянул на меня.

- Обычно звенят колокольчики, - сказал я. - Это было скучно, и я это изменил.

- А когда-нибудь выпадали три лошади?

Я кивнул.

- Весь пол засыпало жетонами.

Машина была сродни наркотику. Это был мой эквивалент кушетки психоаналитика. На протяжении всего нашего разговора Кевин играл, но добился только двух лошадей и груши.

- Суд начался, Сид, - сказал он. - Так что давай нам новости.

- Суд начался только формально. Я не могу тебе ничего сказать. Когда кончится отсрочка, можешь прийти в суд и послушать.

- Это не эксклюзив, - пожаловался он.

- Ты прекрасно знаешь, что я не могу тебе ничего сказать.

- Я дал тебе начало всей этой истории.

- Я искал тебя, - сказал я. - Почему «Памп» прекратила помогать владельцам лошадей и вместо этого нацелилась на меня?

Он сосредоточился на автомате. Два банана и ежевика.

- Почему? - спросил я.

- Политика.

- Чья политика?

- Публика хочет разоблачений.

- Да, но…

- Послушай, Сид, сверху нам спустили указание. И не спрашивай, кто там наверху, - я все равно не знаю. Никому из нас это не нравится. Но у нас есть выбор - следовать общей политике или идти куда-нибудь еще, где мы придемся ко двору. А ты знаешь, где это? Я работаю в «Памп», потому что это хорошая газета и статьи в ней в целом приличные. Да, рушатся репутации. Как я уже сказал, это то, чего хочет миссис Публика. А мы получили заявку типа «навалиться посильнее на Сида Холли». Я делал это без сомнений, поскольку ты мне ничего не говорил.

Он все это время азартно играл.

- А Индия Кэткарт? - спросил я. Он дернул за рычаг и стал ждать, когда два лимона и прыгающая лошадь выстроятся в ряд.

- Индия… - медленно протянул он. - По некоторым причинам она не хотела тебя травить. Она сказала, что приятно пообедала с тобой и что ты человек спокойный и мягкий. Мягкий! Я вас спрашиваю! Для той первой большой статьи ее редактору пришлось выжимать из нее яд по каплям. В конце концов он сам написал большую часть вместо нее. На следующий день она была в ярости, когда прочитала, но все уже пошло в номер, так что она ничего не могла поделать.

Я обрадовался куда больше, чем ожидал, но не собирался показывать это перед Кевином.

- А как насчет выпадов, которые повторяются каждую неделю? - спросил я.

- Полагаю, она следует общей политике. Как я уже сказал, ей надо есть.

- Это политика Джорджа Годбара?

- Самого большого белого вождя? Да, можно сказать, что за главным редактором газеты остается последнее слово.

- А лорд Тилпит?

Он удивленно посмотрел на меня. Автомат выдал две груши и лимон.

- Он не из тех владельцев газет, которые сами всем занимаются. Не Бивербук и не Хармсворт. Мы мало о нем знаем.

- Определяет ли он политику Джорджа Годбара?

- Возможно. - Лошадь, демон и вишенка. - И почему я допускаю, что ты берешь у меня интервью, когда должно быть наоборот?

- Что ты знаешь об Оуэне Клиффе Йоркшире?

- Все сволочи. Кто это?

- Весьма похоже, что приятель лорда Тилпита.

- Сид, я делаю свое дело. Изнасилования, убийства, задушенные во сне старухи. Я не кусаю руку, которая выписывает мне чеки.

Он разочарованно стукнул по автомату.

- Чертова штука ненавидит меня.