1996, По рукоять в опасности

Сержанту Беррику с лихвой хватило пяти минут, чтобы сообщить мне, что он испытывает непримиримую неприязнь к торговцам наркотиками, проституткам, англичанам, футбольной команде «Селтик», консервативной партии, ко всем образованным маменькиным сынкам старше семнадцати лет, ко всем этим зазнайкам офицерам и начальникам, бумажной волоките, а также к предписаниям, запрещающим ему выколачивать показания из подозреваемых, и особенно - к длинноволосым бродягам, которые живут в горах и корчат из себя невесть что, а сами кормятся подачками от титулованных особ, хотя все эти титулы пора бы давно уже отменить и упразднить. За этим сердитым ворчанием в действительности скрывалось добродушие истинного шотландца с обостренным чувством справедливости.

Худощавый, подошедший, вероятно, к сорокалетнему рубежу, он достиг и того рубежа, за которым следовало присвоение ему офицерского звания и превращение в одного из тех начальников, коих он презирал. Со мной он держался подчеркнуто (пожалуй, даже жирной линией) корректно и сразу же предупредил меня, - чтобы я не рассчитывал на то, что получу свои вещи обратно.

- Я был бы удивлен, если бы вам повезло и вы нашли бы украденные у меня картины, - сказал я ему на это.

- Что за картины? - Он уставился в список похищенных у меня вещей. - Ах да! Вот они. Четыре картины с изображением сцен игры в гольф. - Он поднял на меня глаза. - У вас там все было вымазано краской.

- Да.

- Вы сами написали эти картины?

- Да.

- Существует какой-нибудь способ распознать их?

- В верхнем левом углу на них есть наклейки, - сказал я. - Копирайт. На этих наклейках мое имя - Александр, и дата нынешнего года.

- Наклейки можно сорвать, - сказал сержант Беррик.

- Эти нельзя. Они намертво приклеены к холсту.

Он вытаращил на меня удивленные глаза, в которых нетрудно было прочесть «Не морочьте мне голову», однако ввел полученную информацию в компьютер.

- Наклейки «копирайт» на тыльной стороне, - громко произнес он, отпечатывая слова, и пожал плечами. - Никогда не знаешь, чего от вас ждать.

- Спасибо, - сказал я.

- Можно укрепить другую наклейку поверх первой.

- Можно, - согласился я, - но при этом надо знать, что мое имя отпечатано чернилами, которые проявятся в рентгеновских лучах.

Опять взгляд сержанта Беррика сделался удивленным:

- Хитро придумано.

- Такова жизнь, - сказал я и, сам того не ожидая, зачем-то улыбнулся ему.

- Посмотрим, что тут можно будет сделать, - пообещал он.

- Если отыщете мои картины, я напишу ваш портрет.

Он разложил на своем письменном столе рисунки, которые я сделал на вокзале в Далвинне, - портреты четверых ублюдков. Несколько ироническое и задиристое отношение сержанта Беррика ко мне изменилось. Я заметил на его лице неподдельный интерес.

- Напишите портрет моей жены, - сказал он.

- Согласен.

* * *

Неподалеку от полицейского участка находился магазин, который само небо послало туристам. Там я купил спальный мешок и прочие предметы первой необходимости, без которых жизнь в моей разоренной хижине была бы невозможна, а потом сделал порядочный крюк в сторону почты - узнать, нет ли для меня писем, пришедших за минувшую неделю, и запастись, как всегда, продовольствием и новым газовым баллоном.

- Не желаете ли воспользоваться моим телефоном, мистер Кинлох? - вежливо спросил меня старина Дональд из магазина напротив. - Тот, что снаружи, кажется, опять неисправен.

Я мог бы биться об заклад, что так оно и будет, но, к удовольствию старого плута, один раз все-таки позвонил: в мастерскую, где находилась в починке моя волынка. Спросил, могут ли прислать ее либо на дом Джеду Парлэйну, либо в магазин Дональда Камерона.

Старый Дональд буквально вырвал у меня трубку из рук и сказал, что сам приедет в Инвернесс в среду и лично заберет для меня волынку. Так и договорились. Дональд положил трубку и посмотрел на меня, лучась надеждой.

- Сколько я вам должен? - спросил я, отклонил названную Дональдом сумму и выторговал у него уступку. Сошлись мы на цене, равной минимальной сумме, за которую можно было бы выкупить короля.

- Всегда к вашим услугам, мистер Кинлох. Всю обратную дорогу я ехал под дождем. Сидя в сравнительно комфортабельном «Лендровере», остановленном у самой двери хижины, я включил мобильный телефон. Прием был скверный, но все же терпимый.

В Рединге конторы еще работали. В начале разговора с Тобиасом Толлрайтом я буквально дрожал от волнения, но его уверенный тон успокоил меня.

- Миссис Морден хочет поговорить с тобой. Она организовала встречу кредиторов. По крайней мере они согласились на это.

- Это хорошо?

- Обнадеживающе. - Тоб…

- Что еще?

- Юнг и Аттли. Тобиас расхохотался:

- Он гений, ты еще в этом убедишься. Я не стал бы рекомендовать кого-то ему или его - кому-то, но вы оба в чем-то схожи. Оба мыслите, как бы это сказать… окольными путями, что ли. Вместе у вас хорошо получится. Дай ему шанс.

- Он сказал тебе, что я нанял его?

- Хм… - отозвался Тобиас.

Его растерянность всколыхнула ужасные сомнения в моей душе.

- И, конечно, он не сказал тебе, о чем я просил его? - продолжал я.

- Э-э-э…