1b353ea713c73c68451a843e6ddfd834

  Когда мы выбрались из подвала, Бастион еще горел. Женщины были в лохмотьях, словно старухи, измазаны сажей, надеясь с помощью этих уловок избежать внимания русских солдат. Запах смерти, трупный смрад из подвалов, от нашей одежды, от самих наших тел. Куда бы ты ни пошел, далеко ли, близко ли - повсюду на обочинах тротуаров лежали огромные тучные дымящиеся бомбы. Я шла по широкому проспекту мимо трупов, разбросанных кирпичей и бесполезных, брошенных бронированных автомобилей. Видела бренные остовы бескрылых самолетов 'Рата'. Я пробиралась по Кристинаварошу к зелени Вермезо. Ноги меня не слушались, я опьянела от свежего воздуха, от зимнего солнца, просто от того, что я - жива... Но плелась, как остальные десять или двадцать тысяч, потому что уже перебросили понтонный мост через Дунай. Мост был бугристый, горб верблюда. Русская военная милиция собрала группу рабочих, чтобы те соорудили мост за две недели под руководством русских инженеров. Наконец-то мы снова могли перемещаться из Буды в Пешт. Как и все остальные, я поспешила в Пешт, мне нужно было попасть туда любой ценой. В сложившихся обстоятельствах я больше не могла оставаться там, где была.

  Что я не могла больше выдержать? Мне отчаянно хотелось увидеть свой старый дом? Конечно же, нет. Я расскажу тебе, в чем дело.

  В то утро, когда был возведен мост, я поспешила в Пешт, потому что хотела купить жидкость для снятия лака в своей любимой аптеке в центре города. Нет, я не сошла с ума. Как я уже сказала, Буда еще горела. В многоквартирных домах зияли дыры. Две недели я гнила в подвале в Буде вместе с толпой мужчин, женщин и детей, люди вокруг меня голодали, кричали, один старик умер от страха, все были очень грязными, потому что у нас не было воды. Но в течение этих двух недель ничто не мучило меня так сильно, как мысль о том, что я забыла взять в убежище жидкость для снятия лака. Когда прозвучал сигнал последней тревоги и началась осада, я спряталась в подвале, на моих ногтях был ярко-красный лак. Так и просидела в подвале две недели с алыми ногтями, пока вокруг меня рушилась Буда. Мои алые ногти почернели от грязи.

  Тебе следует знать, что даже тогда у меня были алые ногти. Я была правильной городской девушкой. Знаю, мужчинам этого не понять, но больше всего во время осады меня беспокоило то, что я не смогу поспешить в свою любимую старую аптеку в Пеште, где продавалась хорошая жидкость для снятия лака довоенного качества.

  Психотерапевт, который брал с меня пятьдесят пенге за визит за возможность врать на кушетке в его кабинете три раза в неделю и нести чушь - я это делала просто потому, что делала всё, что подобает делать даме среднего класа - конечно же, этот психотерапевт объяснил бы мне, что на самом деле я хотела смыть не грязный алый лак, а грязь другого рода, грязь моей довоенной жизни. Ну, возможно, но я знала лишь то, что мои ногти - черные, а не алые, и надо что-то с этим делать. Вот почему при первой же возможности я поспешила перейти мост.

  

  

  Как только я оказалась на улице, где мы раньше жили, мимо меня быстро прошел кто-то знакомый. Это был водопроводчик, он родился и вырос в нашем районе, достойный старик. Подобно многим в то время, он отрастил седую бороду, чтобы сойти за настоящего дедушку при последнем издыхании в надежде, что его не заберут в Россию на принудительные работы, куда-нибудь в Екатеринбург. Он нес большой пакет. Я обрадовалась, узнав его. И вдруг услышала, что он кричит слесарю, жившему в разбомбленном доме на противоположной стороне улицы:

  - Еньо, беги на Центральный рынок, у них там еще есть товар!

  И долговязый слесарь прохрипел с энтузиазмом:

  - Спасибо, что сказал, Бегу прямо туда!

  Какое-то время я стояла на травке Вермезо, глазея на них. Увидела старого пьяницу-болгарина, который доставлял зимой дрова в богатые дома. Он появился из другого разбомбленного дома и осторожно, почти торжественно, поднял зеркало в позолоченной раме, как священник поднимает Святые Дары в праздник Воскресения Христова. В зеркале отразился свет зимнего солнца. Старик торжественно прошествовал мимо, подняв зеркало вверх со священным трепетом, можно было подумать, что добрая фея вручила ему лучший дар в его жизни, то, о чем он втайне мечтал с детства. Было очевидно, что он это зеркало только что украл. Он прошел по развалинам в полном спокойствии, единственный большой победитель в лотерее жизни, отмеченный судьбой в то самое мгновение, когда объявили результаты. Благодаря украденному зеркалу он стал самым счастливым болгарином в мире.