1b353ea713c73c68451a843e6ddfd834

  В моей жизни эту роль исполнял Лазарь, писатель: именно с ним я играл в странные игры юности и зрелости, игры, которые никто другой был не в силах постичь. Только он знал, и только я знал о нем вот что: неважно, что мир считает нас взрослыми, серьезным промышленником и знаменитым писателем, неважно, что женщины считают нас восторженными, меланхоличными или страстными мужчинами...что на самом деле имело значение - так это капризное, храброе, безжалостное желание играть, которое извращало, и в то же время - по крайней мере, для нас, привносило красоту в пустой и ритуализированный театр жизни.

  Когда мы оказывались вместе в обществе, мы были - словно два злодея-заговорщика, понимали друг друга без тайных знаков, сразу же начинали свою игру.

  Игр было много. Была игра 'Мистер Смит'. Объяснить, как это происходило? Правила требовали, чтобы мы начинали ее сразу, без предупреждения, когда находились в компании - то есть, в компании разных мистеров и миссис Смит, чтобы они ничего не смогли заподозрить. Так что мы где-то встречались с ними и сразу начинали играть. Что один мистер Смит говорил другому мистеру Смиту, если они обсуждали в компании, например, недавное падение правительства, или наводнение Дуная, залившего все окрестности, или развод знаменитой актрисы, или известного политика, которого поймали на воровстве из бюджета, или то, что парень, замешанный в скандале, застрелился из-за знаменитой красавицы? Мистер Смит что-то промямлит, скажет: 'Ну и ну', потом добавит ударную банальность, вроде: 'Водная стихия', или 'Если люди упорно будут совать ноги в воду, пусть не удивляются, если промокнут!'. Или что-то вроде: 'Ну, всякие люди бывают'. Смиты говорят такое от сотворения мира. Когда прибывает поезд, они говорят: 'Прибыл поезд'. Если поезд остановится в Фюзешабоне, они говорят: 'А, Фюзешабон!'. И они всегда правы. Возможно, именно поэтому мир столь безнадежен, столь ужасающе непостижим: именно потому что клише - всегда правда, и только художник или гений имеет наглость постучать по клише костяшками пальцев и показать, что в этих клише мертво и противоречит жизни, показать, что за трюизмами, которые так любят наши почтенные и практичные мистеры Смиты, таится другая правда, вечная истина, которая переворачивает мир с ног на голову и показывает язык Фюзешабону, и ни капли не странно, если тайная полиция обнаружит свисающее из окна тело аморального высшего чиновника в розовой ночнушке...Если темой разговора были политические дебаты, я или Лазарь отвечали мистеру Смиту незамедлительно: 'Ну, как всегда, один из них прав, но и другой не совсем неправ. Давайте всем дадим шанс'. Мы с Лазарем довели игру в мистера Смита до совершенства, так что настоящие мистеры Смиты никогда ничего не замечали и продолжали жить, как раньше.

  Еще была игра 'В наше время...', тоже отличная. 'Должен вам сказать, вот в наше время всё было лучше: сахар был слаще, вода - более жидкой, воздух больше был похож на правильный воздух, женщины не бегали повсюду и не бросались мужчинам на шею, а целый день плавали на лодках и купались в реке до самого заката, и даже после заката продолжали кататься на лодках. А когда мужчины видели перед собой стопку банкнот, они не пытались ее заграбастать, а отодвигали и заявляли: 'Заберите это, отдайте бедным'. Да, сэр, вот какими были мужчины и женщины в наше время'. Мы играли во множество таких игр...

  Вот к такому человеку я отправил Юдит Альдосо, чтобы он ее изучил. Как я уже сказал, это было - словно отправить ее к врачу.