2 000 000 километров до любви. Одиссея грешника

— Да у тебя зажигание неисправно! Никогда не видел, чтобы машина с подобной поломкой могла самостоятельно ехать. Прямо чудо какое-то!

Я пожал плечами немного раздраженно. Меня задели сказанные механиком слова. Более того, я был поражен. Видимо, подействовала молитва о машине, что же это еще могло быть? Но про эту историю я никому не сказал. Постеснялся. Она была за рамками моего понимания.

По прошествии нескольких недель Урсула пригласила меня на встречу с одной швейцарской дамой. Ее звали Эдми Коттье, и она жила в большом коттедже в селении Ружмон. Эдми было шестьдесят семь лет, тридцать три из них она прожила в Анголе. Однажды ее похитили представители повстанческой группировки, так называемой армии освобождения УНИТА. Не обращая внимания на преклонный возраст пленницы, они долго вели ее за собой через леса, где прятались. Эдми прошла по страшной жаре более полутора тысяч километров! А потом, согласно ее рассказу, ее спас Христос. Он был с ней во время всего этого невероятного марш-броска. Ее свидетельство об Иисусе поражало воображение. И эта женщина совершенно не считала нужным каждый раз расплываться в фальшивой и сладкой улыбке.

Кожа ее была загорелой и покрытой густой сеткой морщин. Своим видом она напоминала пожилую индианку. Она мне очень понравилась. Эдми не читала моралей. Взгляд ее был очень властным и уверенным и в то же время всегда приветливым. В глазах светилась огромная внутренняя сила. Общаясь с ней, я постепенно расслабился, и в выросшей вокруг моего сердца толстой броне появилась брешь. А вдруг в том, что она говорит, есть доля истины? Нет, мне не хотелось принимать такую правду. Я сказал ей, что она, возможно, просто ошиблась в интерпретации своего спасения. По возвращении домой я продолжал думать об этой истории и решил, что мне удалось убедить пожилую даму, что она стала жертвой иллюзий.

Однако сомнения продолжали терзать меня. Как долго все это может длиться? Не исключено, что все швейцарские христиане, знакомые со мной, уже вынесли вердикт, что я безнадежен. В своей безграничной гордыне я считал себя выше их и был уверен, что ясно продемонстрировал, что ни в ком не нуждаюсь — особенно в их любимом Иисусе. Ведь нет на свете никого сильнее меня! Когда я делал такие заявления, они не спорили, а лишь добавляли «кроме одного человека». Как сказала Эдми во время одной из наших последних встреч, я могу с ним встретиться, если захочу. Об этом человеке, которого все почему-то считали сильнее меня, я уже слышал от других христиан. Я уже понял их тактику общения и представлял, как закончится разговор, поэтому старался в долгие дискуссии не вступать и в определенной точке всегда останавливался.

Но однажды меня обманули — проявили настойчивость и дипломатичность одновременно, плюс пустили в ход лесть, затронув слабые струны моей души. Меня уверили, что выступать будет очень известный проповедник, автор многих книг. Но, несмотря на плотный график, он готов встретиться со мной лично, потому что уже слышал обо мне. Я растаял.

— Этот человек действительно обладает большой духовной силой? — интересовался я в преддверии встречи. — И он считает, что может мне помочь?

«Ну уж я покажу этой выдающейся личности, что я обо всем этом думаю», — тешил я свое тщеславие.

Знаковое событие состоялась в Лозанне, в субботу, 10 сентября 1981 года. Мы должны были встретиться в десять утра перед собором — так было оговорено заранее. Чтобы показать «заезжей знаменитости» ее место (то есть продемонстрировать, что я не нуждаюсь в поддержке), я намеренно опоздал и приехал около полудня. Я сел у ворот и стал ждать. Известный проповедник Морис Рей вышел чуть позже в сопровождении Эдми, Урсулы и еще нескольких человек. Он направился прямо ко мне.

Собор в Лозанне, где произошло мое обращение ко Христу

Бросив на него взгляд, я забеспокоился. Я видел, какая мощная у него харизма. Мне, глупому гордецу, представилось, что сейчас случится столкновение двух титанов.

Пастор Морис Рей, ставший мне другом и вторым отцом (на заднем плане – Урсула)

У меня была привычка долго и пристально смотреть в глаза новому знакомому, чтобы определить, есть ли в нем какая-то неуверенность и слабина. В данном случае никаких слабостей в моем визави я не обнаружил. Человек лет шестидесяти пяти с длинными седыми волосами подошел ко мне и окинул меня внимательным и в то же время полным любви взглядом. Я уставился на него, пытаясь проникнуть прямо в душу, но он и глазом не моргнул. Это о многом говорило. Да, это было настоящее противостояние, в котором победить мог только один — либо он, либо я. В сердце своем я подумал: «Урсула и ее друзья были правы. Это моя последняя, решающая битва». Я не сомневался, что мой оппонент проиграет. Мне были известны разные хитрости, с помощью которых я собирался добиться успеха.

Я решил первым бросить перчатку, устроить провокацию, а потому начал фамильярно: