2 000 000 километров до любви. Одиссея грешника

Тут я возразил. Я точно знал, что не хочу быть христианином.

— Нет, Морис, ни за что! — ответил я. — Я не хочу стать таким, как все эти приторные святоши с противными физиономиями и трясущимися подбородками.

— Ты таким и не станешь, — быстро парировал пастор Рей. Он явно не сомневался в том, что говорил.

Меня продолжали терзать сомнения.

— Но какие ваши условия? Что произойдет после изгнания бесов?

Он спокойно ответил:

— Нет никаких условий. Экзорцизм сам по себе не сделает тебя христианином.

— А зачем же тогда все это?

— Мы же с тобой говорим о свободе. В ней все дело. Ты освободишься от сатаны. Только после этого ты будешь по-настоящему волен решать, что делать дальше.

Это была честная сделка. После некоторых колебаний я согласился. Посмотрим, что будет потом, думал я. Мне ведь нечего терять. Я уже так много пережил, переживу и это. Я слышал об экзорцизме и даже видел нечто подобное в каком-то голливудском фильме. Почему бы не попробовать самому? Мне это ничего не будет стоить, разве что прибавит жизненного опыта. Если он окажется малозначимым, я о нем просто забуду.

Так что я не стал более упрямиться и возражать.

— Клаус, мы ведь правильно поняли друг друга, правда?

— Да, делайте то, что положено.

Морис встал на колени и начал молиться. Сначала на французском (это был его родной язык), а потом неожиданно перешел на какой-то язык, который я не понимал. Во мне опять всколыхнулись сомнения. Казалось, кто-то опять призывает странных духов, возможно тех же, что когда-то сослужили службу тому гадкому педофилу, который надругался надо мной. Что за игру ведет этот пастор? Мне стало страшно.

Как будто прочитав мои мысли, Морис снова перешел на французский, так что я смог понять, о чем он говорит. Слова были примерно такие:

«Во имя Иисуса Христа связываю все силы, удерживающие Клауса. Властью, данной мне Иисусом, я приказываю им оставить его дух и его тело, чтобы Клаус был свободен и смог узнать свое призвание от Господа и следовать ему».

Во время этой молитвы я чувствовал странное возбуждение. Что-то происходило глубоко внутри. Я был в сознании, не впадал в транс, и никаких видений у меня не было. Но я весь был настороже.

Потом я спросил пастора:

— Что же дальше?

— Теперь ты свободен, — ответил он. — Иди куда хочешь и делай что хочешь.

Мне показалось, что все произошло слишком уж скоро.

— Я правда свободен? Вы уже закончили?

Я все же считал, что ритуал должен быть более драматичным и захватывающим.

— Слуги сатаны теперь связаны именем Иисуса и не могут действовать в тебе.

Мне стало любопытно, как все это происходит.

— Морис, мне интересно было бы узнать, правда ли то, что говорят об Иисусе. Например, может ли Он знать сердце каждого?

Вообще-то население Земли в то время составляло около шести миллиардов человек. Чтобы узнать каждого, надо потратить много сил. Бога, наверное, очень это утомляет.

— Он не просто знает поступки каждого, — ответил мой собеседник. — Он знает мысли. Более того, Он знает твою мысль еще до того, как ты успел ее подумать.

— Почему я должен верить вам, христианам? Кто может подтвердить достоверность этих слов? Как мне их проверить?

— Об этом надо молиться, — коротко ответил он.

— Что?! — возмутился я. — Вы не сможете заставить меня читать чужие слова по бумажке! Иногда это ничего не значащие формулы, иногда — красивые фразы, которые я, как попугай, вынужден буду повторять. А сам я никогда не молился и даже не знаю, как это делается.

Мне становилось дурно от одной мысли, что я пойду по стопам моей матери и других фарисеев, молившихся в церкви.

— Когда я был маленьким, — пояснил я, — меня заставляли повторять слова молитвы. И я категорически не хочу к этому возвращаться, вы ведь понимаете?

Да, он понимал и со смехом успокоил меня:

— Нет-нет, ни в коем случае. На самом деле молиться самому просто. Ты можешь думать, а лучше — сказать вслух все, что чувствуешь в этот момент. Главное, чтобы это были твои искренние чувства и переживания. В общем, говори правду от чистого сердца.

— Неужели все действительно так просто? Ну тогда, наверное, я смогу…

Но тут встал еще один вопрос. Говорить от сердца — что это значит? Где оно, сердце, и есть ли оно у меня? Помню, как мать Тереза, когда мы встречались с ней в Калькутте, клала руку мне на грудь и советовала искать истину там, в глубине своей души. Может, благодаря изгнанию бесов мое сердце теперь откроется? В то же мгновение я с удивлением обнаружил, что могу произнести имя Иисуса и никто не зажимает мне рот. Я закрыл глаза, попробовал заглянуть внутрь себя, а потом громко сказал: