2

кровницу во Второй круг, придется идти в Мир, искать друзей Вальда, о которых он в свое время

прожужжал все уши, и просить помощи у них.

Обнаружив под столом черствую лепешку, отряхнула ее от налипшего песка, плюхнула в

кружку из бутыли простокваши и пошла к хирдманну. До рассвета еще достаточно времени, чтобы

вот так сидеть и смотреть, как жизнь покидает того, кто стал ей другом. Дожевывая последний

кусок, подумала, что надо бы пойти ополоснуться в том водоемчике, который они соорудили возле

родника, и с этой мыслью уснула, уронив пустую кружку. Янина свернулась на прохладном песке

рядом с тяжело хрипящим хирдманном. Из кустов, настороженно озираясь, вышел кот, обнюхал

спящих. Не обнаружив для себя опасности, долакал остатки пролитой простокваши, и улегся рядом

с ведьмой, предварительно тщательно умывшись — не по-кошачьи это, не умываться-то. Так они и

встретили рассвет.

Когда Прим-дневной поднялся достаточно высоко, Янина проснулась. Потянулась,

погладила кота и тронула руку хирдманна, пылающую от внутреннего огня. За прошедшую ночь

Вейлину стало еще хуже — если только это возможно. Хрипы усилились — в груди у него что-то

глухо клокотало, лицо покрылось коркой, местами лопнувшей и покрытой мокрыми язвами, кровь

из уголков рта уже не капала, а стекала непрерывным ручейком, конечности судорожно

подергивались. И он был в сознании. Пытался что-то сказать, но слышался лишь косноязычный

шепот. Янина ахнула про себя от такого зрелища, упала рядом на колени:

- Вейлин, Вейлин. Что они с тобой сотворили... Я с ними поквиталась — так, как ты учил. Без

лишних криков и суеты. Что я могу сделать для тебя?

- Убей меня, - едва разборчиво, хриплым шепотом, от которого сдавило горло и резко помутнело в

глазах от нахлынувших слез.

185

18

- Я уже собиралась, но я подумала, что вдруг ты справишься, вдруг ты... Вдруг Олаф твой не

примет тебя, - рыдание сдавило горло.

И снова тихий хрип:

- Не смогу жить, слишком долго в костре провалялся, - отдышался, - Олаф милосерден, он поймет.

- Это я виновата, не смогла раньше.

- Нет. Не виновата. Сам. Не смог защитить. Они колдовали.

-Да, да, я знаю. Давай я попробую, может смогу, может вернулась хоть часть силы, и я смогу

залечить твои ожоги. Мои сестры залечивали и не такие раны, - попыталась улыбнуться сквозь

слезы.

- Пробуй. Мне. Будет. Жаль с тобой. Расставаться. И Вальд, - кровь изо рта закапала чаще.

- Конечно, я обязательно. Я найду его. А сейчас помолчи, я попробую.

Хирдманн замолк, лишь шумное дыхание выдавало, что он еще жив. Встала, повернувшись к

светилам, которые уже почти прошли половину неба, приближаясь к зениту. Подняла руки, ээх, нет

трав нужных, чтобы усилить заклинания. Слова вспомнились легко, но ощущения силы не было.

Не чувствовала ничего, кроме усталости и глубокой печали, переходящей в тоску. Нет, не войти им

с хирдманном в стан пустынных ведьм, не сидеть ему в привычном молчании, наблюдая за

снующими бар. И никогда не примирятся бар с хирдманнами... Этот шанс узнать друг друга

слишком хорош, и не случится того, что могло бы случиться. Не такие уж хирдманны и звери, как

всегда считали бар... И снова придется остаться одной, как после того самого давнего изгнания из

Крамбара. Ощущения тех времен нахлынули и поглотили ее. Снова одна, не на кого надеяться.

Отчаяние тянуло ведьму в свои пучины, обещая забвение... потом в висках застучало, перед

глазами всплыло одно лишь слово «долг». И это помогло. Тоска отступила немного, пусть не ушла,

но хотя бы так. Долг перед ведьмами — передать тайную книгу; долг перед Вальдом — ему там, в

хронилищах, надеяться тоже не на кого, спас ее от отчаяния. Хоть и хотелось избавить хирдманна

от мучений, потом полоснуть лезвием по своим венам, упасть, медленно истекая кровью и

упиваться последним, что она увидит и услышит в этой жизни — бездонным небом, что куполом

будет синеть над ней, дневным ярким светом, шелестом песчинок и журчанием родника...

Хирдманн захрипел, от бивших судорог заваливаясь на бок, Янина поспешила помочь. Но

было уже поздно. Сердце Вейлина стукнуло последний раз и замерло. Он упал на спину, мускулы,

сведенные от боли, расслабились и хирдманн затих. В наступившей тиши вновь послышались

слабые полуденные звуки — шорох песка, едва заметный шелест веток оазисных кустов. И все. Вот

и все, от хирдманна не осталось более ничего, кроме остывающего тела, рваных обгорелых тряпок

на нем и ритуального меча...

Янина очнулась, когда уже и Торг-светило покинул небо. Воздух потемнел. Лицо и все, что

не было скрыто одеждой, горело — провалявшись полдня на солнцепеке, трудно не поджариться.

Последнее, что она помнила, перед тем, как потерять сознание — это тоскливый звук ее

186

18

прощального воя в прохладном воздухе, потом она просто упала рядом с умершим, попав под

яростные светила. Сейчас голову тянуло к песку от тяжести, а глаза распухли от слез. Но себя