2

он — бог. А богов нужно молить и прославлять, чтобы они не навредили своим смертным

подданным. Божество не нуждалось в охране, поэтому в зале не было хирдманнов. Они прятались

во многочисленных тайниках, всегда настороже, всегда готовые атаковать — пауки, затаившиеся в

норах. У хирдманнов было строжайшее повеление — никогда не убивать нападавших, потому как

мертвые не говорят и от них нельзя получить ничего — ни сведений, ни удовольствия.

Удовольствия божество ценило превыше всего, понимая, что подданных использовать для таких

целей неблагоразумно — могут быстро закончиться, да и править ими будет сложновато. А вот

иностранцы и мятежники — этих да, этих можно и нужно. Дабы подтвердить репутацию и добыть

информацию. Тут уж Благословенный использовал шанс на полную. Получая немыслимые

удовольствия при виде заживо сдираемой кожи, хруста ломающихся костей, потоков дымящейся

крови, выражения лиц умирающих от мук, от сладкого ощущения всевластия, от которого мутились

мысли, и хотелось еще и еще. Палачи Всемогущего все были немы и оскоплены — чтобы их

ничего не отвлекало от выполнения «божественных» прихотей.

Всемогущий не желал иметь рядом с собой постоянных спутниц или спутников. Женщин и

мужчин, которым приходилось делить ложе с Олафом Благословенным, после кратковременного

пребывания рядом с божеством, больше никогда не видели. И никто не знал, что с ними случалось.

Красные башни надежно хранили свои секреты. Для крамсонов не было большей чести, если их

чад выбирало божество, даже несмотря на дальнейшее исчезновение. Потому что однажды

умиротворенный усладами бог может даровать бессмертие тем, кто сможет завоевать его особое

расположение. Чтобы найти для Благословенного новую половину, проводились «парады

божественных спутников и спутниц», во время которых всем, абсолютно всем женщинам и

юношам Крамбара предписывалось: «быть наряженными в прекрасные одежды, подчеркивающие

красоту тел, умастить кожу и волосы, двигаться свободно, изучив движения у лучших блудниц».

Парад был не так давно, но Олаф уже успел устать от знойной крамсонки, которую выбрал в этот

раз. Она привлекла нарядом редкостной роскоши – даже для имперских покоев – белоснежная

ткань заткана тончайшими нитями всех драгоценных металлов, о которых только знали в этих

местах, и переливалась в лучах светил, создавая иллюзию светящегося облака вокруг владелицы

37

37

наряда. Лицо и тело – те его части, что не скрывались под одеждами – были сплошь изукрашены

мастерски выполненными рисунками. С высоты балкона крамсонка показалась достаточно

привлекательной, чтобы украсить собой простыни спальных покоев. Она еще и танцевала так, что

мертвый встанет – с бешеной скоростью ритмично вращая бедрами и страстно выписывая руками

фигуры какого-то сложного танца.

Когда избранница появилась в спальне, выяснилось, что ее зовут Гудрун, она из зажиточной

семьи Лунд. Тех самых, что выкупили в незапамятные времена часть Вороньего берега. Надо

сказать, что основным промыслом для семьи Лунд был сбор того, что им давало побережье — будь

то косяки рыбы, подплывающей к берегу во время приливов, или обломки кораблекрушений, а то и

жертвы кораблекрушений — среди которых находились ценные редкости для невольничьего рынка.

Лунды не гнушались ничего — лишь бы приносило доход и славу семье — и были очень рады,

когда Всемогущий выбрал одну из женщин семьи в подруги. Гудрун же твердо решила стать для

Олафа больше, чем подругой. Божество никогда не собиралось увековечить рядом с собой какую-то

из женщин — зачем, когда толпы последовательниц готовы на все, хоть на одну-единственную

ночку, лишь бы прикоснуться к Благословенному — авось поделится бессмертием после страстных

объятий. Поэтому для Олафа планы его нынешней подруги и ее потуги на постоянство были более,

чем забавны, тяготить начали с первого же совместного утра. Обычно после удовлетворения своих

потребностей, Олаф Синксит покидал постель подруги и отправлялся в личные покои — возникало

какое-то странное чувство — пресыщения, гадливости и отвращения. Но Гудрун сегодня вымотала

божество так, что он не смог встать и уснул рядом, вольно раскинувшись на подушках. Фрекен

Лунд, свернувшись в ногах божества, решила, что это — очень хороший знак, и принялась

размышлять о своем предполагаемом будущем, изредка поглядывая на похрапывающее божество.

Наутро Олаф Благословенный открыл глаза и с недоумением воззрился вокруг — потолок

был не тот, огляделся вокруг — да, и комната была не та. В ногах тихонько посапывала его

нынешняя подруга. Олаф потянулся, с отвращением разглядывая женщину. Надо же, уснул рядом

со смертной, фу-фу-фу. Как её, как же её зовут? В мыслях всплыло — Гудрун, точно, из Лундов.

Вот же смертные мерзки по утрам! Лежит, звуки издает какие-то неприятные, дыхание зловонное,