2

вон даже слюни текут из угла рта. Лицо помятое, под глазами — круги темные залегли. Еще и

ручкой во сне подергивает, снится видимо что-то, от чего отмахнуться хочется.

Божество встало с кровати, вызвало слуг, которые помогли облачиться в легкое утреннее

платье и препроводили для омовения в личные покои. При омовении присутствовал суприм-

хирдманн, который стоял молча, выкатив преданно глаза от усердия. Суприм был назначен на пост

недавно, предшественник его скончался — ничто не ново под светилами, в давние времена такой

же из первых вернейших псов купился на прекрасные глаза и обещания, что таились в этих глазах.

Да, печальна была Олафу эта скоропостижная кончина, но, что поделаешь, коли служат ему

смертные. Да и смертные эти падки на предательство — ради денег ли, ради тепленького местечка,

38

38

ради женщин — последнего Всемогущий и вовсе не понимал. Женщина — что это за прелесть

такая, что ради нее можно поступиться хоть чем-либо? Вот и предыдущий суприм, ретивый

служака во всем остальном, воспылал преступной страстью к предыдущей божественной подруге.

Хе, хе — бывало уж. Пришлось расстаться с обоими, благо в Красных башнях всегда есть

свободные помещения для таких парочек. И хорошо еще — вовремя глаза ему открыли, он, Олаф,

хоть и бессмертен и всемогущ, но не всевидящ. Стоит только отвернуться — и вот вам — те, кто в

глаза смотрит и не моргает от усердия, те быстрее всех и скурвливаются. Преданные крамсоны —

благо есть еще такие — донесли об измене и — готово! Новый суприм в награду получил

должность, изменники казнены. Всевышний доволен — он получил от изменников столько

удовольствия, сколько давненько уж не получал. Надоели уж ему крамсоны, но что поделать, коли

пришлось возродиться здесь в Империи, в этом теле, с чистой памятью.

Олаф слышал о детях небесной семерки, что проживали в Мире, ему хотелось, чтобы они

служили ему. Почему нет — божественные дети смиренно служат божеству, все логично. Они —

дети семерки, должны быть не столь скучны и мерзки, в их венах все-таки кровь бессмертных.

Олаф давно поджидал случая, чтобы без особых последствий для себя заполучить хотя бы одного

из мирян-кровников семерки. А еще он много интересного слышал о Хроне — злобном божестве

Мира, властелине времени, темнобородом хозяине хронилищ, предводителе драконьего воинства и

прочая и прочая. В Крамбаре не было богов хороших или плохих, там был лишь он — Олаф

Синксит Благословенный и Всемогущий, возрождающийся и бессмертный. И очень хотелось

Олафу Хрона залучить в подземелья Красных башен — посмотреть, а не сможет ли темное

божество доставить неведомых удовольствий. И драконов, драконов — тех в охрану, над

хирдманнами поставить, чтобы потеху сотворить — битва драконов и псов имперских, а уж в

подвалах драконам цены не будет — и в качестве жертв, и в качестве палачей. Замечтался Олаф о

новых подданных и вздрогнул аж, когда суприм осмелился напомнить Всемогущему о

послеобеденных визитах.

После обеда ожидался бухан — он всегда умел позабавить Всемогущего, новости его были

интересны и свежи, шутки — не избиты, а подарки приносили удовольствие. Даже когда

приходилось что-либо покупать у бухана — цена назначалась честная, а товар оказывался

необходимым, и Олаф Благословенный потом лишь удивлялся — как раньше-то без этого

существовал. А еще бухан Краусс был одним из самых благонадежных граждан Крамбара — с его

помощью удалось раскрыть немало заговоров. Частенько божество развлекалось тем, что

припугнув бухана, узнавал всякие мелкие и мерзкие страстишки горожан. Посему сегодняшний

визит ожидался с нетерпением, Олаф Синксит оставил утренние раздумья о своей неприязни к

смертным и отправился в трапезную. Дневные дела затянули императора в свой всегдашний

водоворот: моления смертных, слушания, расследования и назначения. Скучно, скучно

становилось императору от этих мелких делишек, которые необходимо решать, чтобы смертные

39

39

подданные не взбунтовались и не перестали служить ему, оставив его ради других богов — их вера

являлась залогом силы и бессмертия Олафа Всемогущего.

Бухан появился, как всегда вовремя — ни раньше, ни позже. Словно стоял возле входа и ожидал,

когда же наступит его время. Поприветствовал императора почтительно, но без излишнего

раболепства:

- Благословенному бесконечности Новолетий!

- Бухану Крауссу здравствовать. С чем пожаловал? Ты так настаивал на визите, что мы уж было

заподозрили, что тебе вновь удалось спасти Империю от предателей?

- Благословенный как всегда прав, но сегодня меня привели к Вам и другие помыслы. Памятуя о

Вашем желании, которое непреложным должно быть законом для всех крамсонов, том самом,