2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]

— Но, насколько я понимаю, у тебя сейчас тоже нет разрешения на оружие, — возразил я.

— Неважно. Я как-нибудь выкручусь. А игрушки свои прихвати, — сказала Аданешь, кивнув на мой кофр, — вдруг пригодятся.

— Ты еще не знаешь, на что эти игрушки способны, — гордо сказал я.

— Правда? И на что же?

— При случае покажу.

Протиснувшись сквозь плотные ряды обшарпанных рыбацких шхун и моторных лодок, мы причалили у небольшой пристани. В каюте отыскалась внушительная цепь с замком, и Аданешь помогла мне «приковать» катер к бетонной опоре. Оставлять его здесь привязанным простой веревкой мы не решились. Я спрятал ключ в карман и поспешил за Аданешь, которая уже вывела девочек на улицу и стала ловить такси. Нам повезло — буквально через минуту рядом притормозила непонятного вида маленькая машинка, эдакий гибрид легкового автомобиля и микроавтобуса, выкрашенная, как и все такси в Эритрее, в желтый цвет. Я еще в Асмаре обратил внимание, что провинция Эритрея отличается от остальной Эфиопии всем, даже привязанностью к цветам. Это касалось и такси, которые в Аддис-Абебе были синие, с белой крышей, будто на них пролили сметану, а в Ассабе, равно как и в Асмаре, эти автомобили отличались ярко-желтым оттенком. Несмотря на скромные размеры и чудаковатый вид, в машинке было целых пять пассажирских мест. Поскольку я не отличался внушительными габаритами, а уж тем более Аданешь и девочки, мы легко уместились в такси и поехали, как договаривались, в больницу.

Небольшая частная клиника оказалась всего в трех минутах езды. Аданешь проводила нас с Наташей до приемной. Выяснив у медсестры, что врач свободно говорит на трех языках, в том числе и по-английски, она забрала у меня ключ от катера и убежала. Ждать пришлось недолго. Уже через десять минут медсестра пригласила меня в кабинет. За столом сидел молодой импозантный врач-эфиоп. Модная в то время у африканцев пышная шарообразная стрижка делала его похожим на торшер, в котором вместо лампочки светилась белоснежная улыбка. Хотя, улыбки у них тут, как я понял, почти у всех белоснежные. Я однажды поинтересовался у Аданешь, чем достигается такой эффект. Она рассказала, что традиционно эфиопы используют для чистки зубов ветви эвкалипта. Для этого выбирают молодые побеги толщиной не более сантиметра и нарезают палочки длиной эдак с пачку сигарет. С одной стороны такая палочка зачищается от коры. Теперь достаточно разжевать зубами древесину, превратив ее в жесткую щетку, и можно начинать чистить зубы. А выделяющийся при этом сок эвкалипта благотворно действует на десны. Я даже один раз сам испробовал это средство, но оно не произвело на меня особого впечатления — все-таки обыкновенная зубная щетка мне ближе.

Я попросил врача разрешить моей «племяннице», как я ее представил, посидеть в кабинете, пока он будет меня осматривать.

— Где это вас так угораздило, сэр? — удивился врач.

— В аварию попали, — соврал я.

— А почему же сразу к нам не приехали? Это ведь очень рискованно, здесь полно инфекции…

— Так это же на трассе произошло, далеко от города.

— А с вашей племянницей все в порядке? Она с вами была? — поинтересовался врач.

— Нет, она ехала в другой машине, и с ней все хорошо, — ответил я, косясь на сильно потрепанную, пыльную Наташину одежду.

Ко мне врач был немилосерден. Сначала он протер мне физиономию спиртовым раствором — жгло ужасно. Затем вколол легкое обезболивающее и стал зашивать бровь, не обращая внимания на мои ойканья и цыканья. Под конец он всадил мне укол от столбняка и, оставив лежать на кушетке, сел выписывать счет.

Сумма оказалась не слишком большая — немногим больше сотни быр. Я поблагодарил доктора, и мы с Наташей вышли в приемный покой.

— Можно мы здесь подождем нашу подругу? — спросил я у медсестры.

— Конечно, сэр, — ответила та. — Располагайтесь.

На столике лежала целая гора журналов. Наташа сразу отыскала что-то из мира моды и стала разглядывать картинки. Я последовал ее примеру, с той только разницей, что нас привлекали разные объекты: если Наташу интересовала женская одежда, то я все больше разглядывал тех, кто в нее был облачен.

Прошло не более пятнадцати минут, как в клинику вбежала Аданешь. Она тяжело дышала, если бы не причудливая африканская прическа, которой не страшны ни дождь, ни ветер, она, наверное, была бы еще и растрепанной.

— Все? — тяжело дыша, спросила она.

— Все, — эхом отозвался я.

— Девочек я пристроила, — быстро проговорила Аданешь, тревожно поглядывая на дверь. — Полиция о них позаботится, в этом я уверена. Хотя эритрейцы не очень любят амхарцев, а все девочки амхарки, из Аддис-Абебы. Но в отношении к детям все одинаково заботливы.

— Ага, — сказал я, — особенно Берхану, или Мехрет.

— Они — скоты. К тому же Берхану, как это не странно, амхарец, а Мехрет вообще афарец.

— Ладно, оставим их. Что с катером?

— Ключ я оставила полицейским, адмирал сам его заберет. Я ему позвонила.

— Ты ему рассказала про наши ночные приключения?

— Конечно, нет.

— А он не удивился, что мы вдруг очутились совсем в другом городе.

— Его мало чем удивишь.