2039

– Сколько раз объявляли последней.

– В сингулярности войн не будет, – напомнил я. – Не должно. Да и простейших там не останется. Для зачеловечества любая война – выстрел себе в живот. Нет, сразу в голову.

Он вздохнул, покрутил головой.

– Ладно, придется на компромиссы.

– Идите, – ответил я, потому что и не примет другого ответа. – Правда, простейшие не знают такого понятия. Вас наклонят.

– А как-то договориться?

– С простейшими?

– Но у них же умные лидеры?

– Если не с нами, – ответил я, – какие умные?.. Видите, уже и мы принимаем их формулы «Кто не с нами – тот против нас». Но сейчас это в самом деле актуально. Договориться не сможете, но постарайтесь затянуть переговоры. Предлоги найдете, вы же теперь политик, вхожи к государю. Нам нужно выиграть время. Всего лишь.

Он вздохнул.

– Все же постараемся насчет компромисса. Я верю в добрую волю! Даже у своих политических оппонентов.

– Там не оппоненты, – напомнил я. – Толпа.

– Лидер у них Китайхолмский, – сказал он значительно. – Лауреат Нобелевской!.. И даже глава комитета при правительстве Краснокутский, с которым вы уже общались, на их стороне…

– Гуманитарии, – уточнил я. – Прекрасные люди, но зачем взялись спасать мир? Гуманитарии живут в придуманном ими мире… Потому опаснее террористов. И договориться с ними даже труднее, чем с террористами, те все же практичнее, хотя тоже… гуманитарии.

– Но-но, – сказал он предостерегающим голосом, – с такими высказываниями поосторожнее, зачем себе карму портите?.. Уже минус в репу, как у вас говорят.

Возможно, он ждал, что огорчусь, система социальных рейтингов становится все изощреннее и жестче, теперь даже женщины озабочены ею больше, чем продвинутой косметикой, но я ответил с наглостью бунтаря, которым меня считают:

– Минус в репутацию сейчас… через полгода обернется тремя большими плюсами, Макар Афанасьевич. Если, конечно, окажусь прав.

Он вздохнул.

– Хотелось бы, чтобы вы ошиблись. Мир в кровавой бойне… это ужасно.

– Нехорошо, – согласился я. – Хотя очистительная гроза и нужна, но если можно избежать очень большой крови, отделавшись малой… Ну вот как сейчас, когда погибло всего-то каких-то двенадцать миллионов с хвостиком…

Он воскликнул негодующе:

– Гарольд, опомнитесь!.. Это же людей двенадцать миллионов, а не каких-нибудь… В общем, ужасные вещи говорите.

– И еще погибнут, – подтвердил я. – Миллионов сто, не меньше. Это не я говорю, а расчеты!.. Правда, не Госстата или ООН, а мои, но все-таки расчеты, а не «я так вижу». Могу скинуть вам файлик…

– Уже вижу, – буркнул он. – Вы ж не запаролили в Облаке?

– А зачем?

Он сказал со вздохом:

– В самом деле, зачем… Теперь приоритет устанавливается по времени публикации в сети… Да, расчеты у вас убедительные, хотя не верю в такой ужас.

– Макар Афанасьевич, – сказал я уважительно, – вы же ученый, а не какой-то, простите за грубое слово, гуманитарий… Откуда у вас это «верю – не верю»?

Он посмотрел на меня отечески, даже с неким странным сочувствием.

– Гарольд, – сказал он, – с возрастом становишься выше ученого и даже гуманитария. Мудрость, гм, приходит вне зависимости, кто ты и чем занят. Или не приходит… Хорошо, я и эти расчеты покажу. Сейчас руки правительств всех стран связаны ограничениями и запретами, а волеизъявление масс возведено в закон, что вообще-то как бы правильно…

– Если бы массы были пограмотнее, – договорил я. – Ладно, надеюсь, в правительстве все же адекватные люди. Хоть руки и связаны, но развязать себе можно! Если захотят и не убоятся ответственности.

Он поднялся, ответил с грустью:

– Ответственности не страшатся только молодые. Ответственность бывает не только перед другими, но и перед собой… Будьте здоровы, Гарольд. Берегите себя. На мой взгляд, рискуете вы очень уж как-то вовсе…

– Время такое, – ответил я тоже несколько упавшим голосом. – Мне бы тоже хотелось работать в… более спокойном темпе.

Дверь за ним закрылась бесшумно, я не двигался, стараясь понять странное ощущение недоговоренности, словно он мог и даже хотел сказать нечто важное, но не сказал ввиду то ли незрелости оппонента, то ли моей слоновьей уверенности в своей правоте.

Глава 2

Участок мозга, отвечающий за связь с сотрудниками, перегрелся от их жарких эмоций, помалкивали, когда директор был в кабинете, но разом заговорили, как только он вышел в коридор.

Горячая волна сочувствия и поддержки нахлынула с такой силой, что я ощутил почти физические воздействие, а в коридоре послышался гулкий топот, вбежал запыхавшийся Денис Иванченко, для него с его весом вот так с первого этажа на третий уже подвиг.

– Шеф, – крикнул он с порога, уловив по моим хаотичным мыслям, что работе не помешает, – вы могли и жестче!.. Мало ли что заслуженный академик!.. Сейчас сдулся, уже на стороне либероидов!..

Я покачал головой.

– Он с нами.

Он вскрикнул патетически:

– Но почему тогда? Если надо, мы и все семь миллиардов простейших обнулим, чтобы не мешали науке и прогрессу!.. Наука может двигаться только вперед!