2070 (СИ)

Планшеты для идморцев были в новинку, поэтому работы не отличались аккуратностью и разборчивостью. Мне приходилось продираться сквозь каракули, непонятные слова и беспорядочность рассуждений, чтобы оценить работу. После седьмой такой работы в голове появилась мысль ввести обязательные занятия каллиграфии. Разумеется, нужно будет посоветоваться для начала с Уззой, но я сомневался, что она будет против таких нововведений. В конце концов, она сама поручила мне руководство этой школой.

Незаметно час подошёл к своему концу. Ученики выглядели подавлена, кто-то украдкой вытирал слёзы, и только пара учеников выглядела спокойно и даже довольно. Быстро проглядев работы и удостоверившись, что не произошло никакого сбоя и все работы сохранились, я приступил к объяснению новой темы.

Прошло около получаса, когда в коридоре раздался грохот, крики, а затем в класс вбежал один из солдат. По его лицу стекала кровь, а правая рука безвольно висела вдоль тела. Я запнулся на полуслове и перешёл на язык Иных:

— В чём дело?

— Одна из учениц вытащила наказанного из карцера, — тяжело дыша, ответил солдат.

Ученики настороженно переводили взгляды с меня на солдата. Не понимая языка, они были вынуждены лишь догадываться о произошедшем.

— Сидите тихо и не двигаясь! — рявкнул я на учеников и быстрым шагом покинул кабинет.

Солдат вышел за мной, и, только очутившись в коридоре, я тут же потребовал от него подробностей.

— Как и положено, я сидел возле двери карцера. Неожиданно на меня напала девчонка: в руках у неё была металлическая труба. Чёрт знает, откуда она её взяла. Ударила она меня сильно, я отключился, а когда пришёл в себя, карцер был пуст. А ещё оказалось, что мерзавка сломала мне руку. Я уже отправил на поиски группу солдат, так что вряд ли они смогут скрыться.

— Вы запомнили её?

— Запомнишь их, — пробурчал солдат. — Они ж все на одно лицо. Синекожая и лысая, скорее всего, из старшего класса. Одета в белое платье без рукавов.

Мы быстро спустились в холл, как раз в тот момент, когда в него втащили сопротивляющихся и орущих Норва и Сталию. Платье на девушке из плотной белой ткани было разодрано, правая мочка уха порвана и кровь заляпала шею и плечо.

— Эти сволочи пытались спрятаться в городе, — солдат, из чьих рук пыталась вырваться Сталиа, толкнул девушку, и та упала, больно ударившись коленями и ладонями. — К счастью, охрана на полях заподозрила неладное и перехватила их.

Минуту я молча смотрел на Сталию. Я старательно избегал встреч с ней с дня клеймения, и даже на занятиях умудрялся игнорировать её. Она же, напротив, всеми силами пыталась привлечь моё внимание: задавала вопросы, оставалась после занятий, чтобы обсудить тему, а один раз даже осмелилась предложить прогуляться вечером и посмотреть на закат. Отказы злили её, но она не сдавалась. Порой я замечал, как она следит за мной: на улицах города, в коридорах школы, возле корабля. Её внимание раздражало, но избавиться от неё без привлечения Уззы не представлялось возможным. Оставалось ждать весны, когда Сталиа должна была выйти замуж и уехать в соседний город в семью мужа.

— Идите в медпункт, — обратился я к солдату, на которого напала Сталиа. — Здесь я сам разберусь.

Тот кивнул и удалился.

Сталиа испуганно смотрела на меня, не решаясь подняться на ноги.

— Ты осознаёшь, что натворила? — тихо спросил я.

Та отчаянно закивала головой и попыталась что-то сказать, но я её перебил.

— Препятствие правосудию, нападение на солдата, нанесение увечья, попытка бегства… Неразумное поведение, Сталиа, очень неразумное. Пострадает не только твой брат и не только ты, уж поверь. Как ты думаешь, можем ли мы теперь доверять твоему отцу после такой выходки? — Сталиа вновь попыталась возразить, но пинок в бок от одного из солдат заставил её замолкнуть. — Теперь понятно, с кого твой братец брал пример. Похоже, не он один возомнил о себе невесть что. Но даже он не осмелился нарушить своё наказание. Ты меня разочаровала, Сталиа. Я думал, что ты куда разумнее и умнее, — разумеется, о ней я не думал. Но слова оказали нужный эффект: девушка горько разрыдалась и начала лепетать неразборчивые оправдания.

— Отведите их на улицу и прикуйте к столбу, — приказал я солдатам.

— Не надо, прошу! — Сталиа пронзительно закричала и обхватила руками мою ногу. — Только не столб! Умоляю вас, простите! Я всего лишь хотела помочь брату! Он боится темноты, я знала, что наказание в карцере для него слишком жестокое! Помилуйте!

— Слишком жестокое, говоришь, — я наклонился и без особых усилий отцепил её от себя. — Тебе ли решать, какое наказание заслуживает твой брат? Да и ты только что сама сказала, что он боится темноты, а на улице достаточно светло. Так что… Ничего с вами не случится. Зато остальным будет урок: сопротивление провоцирует куда более сильное подавление.

Не слушая более её криков, я кивнул солдатам и произнёс:

— Мне необходимо найти Уззу. Такие происшествия не должны проходить мимо неё.

— Вам нужна лошадь? — поинтересовался один из солдат. Я кивнул. — Моя лошадь стоит возле входа.