2084.ru

Толька давно и безнадежно Лизку… бип-бип. Нет, не бип-бип, а тишина, потому что ни в базовых, ни в продвинутых платных лексопакетах не было такого слова, которое могло бы описать его чувства к Лизке. Обычно программа-помощник выдавала что-то типа: «Я хотел бы вступить с вами в половой контакт». Толик от отчаяния даже обращался к классике. К самому Пушкину А. С. Тот, конечно, выражался покрасивее:

«Я вас хотел… Хотение, быть может,
В моей груди угасло не совсем.
Но пусть оно вас больше не тревожит –
Я не хочу абьюзить вас ничем…» (с)

Складно, но все равно не то. Толик Лизку не хотел. Во-первых, хотелка еще не выросла. Он специально в душе проверял. Герасим говорил, надо пятнадцать сантиметров, а у него пока всего двенадцать. Но дело даже не в этом. Лизку нельзя было хотеть. То есть, наверное, можно, всем девчонкам нравится, когда их хотят. Вон Хорхе Соньку – это старшую Толькину сестру – хотел так наглядно, что ни у кого сомнений не возникало. Они, сидя на Хорхином циклере, сосались минут по пять. Естественно, для лиц, не достигших четырнадцати (то есть и для него, Толика), контент был заблюрен. Тупо, что не можешь посмотреть, как собственная старшая сестра лижется с Хорхе.

Хорхе, кстати, не был испанцем или там мексиканцем. Просто его семья была из Харькова. Во дворе его, конечно, так и прозвали – Харьков, а потом переделали в Хорька. Довольно справедливо, потому что тогда Хорхе был тощий и мелкий и Соньке совсем не нравился. А года два назад, когда ему исполнилось столько, сколько Тольке сейчас, как попер вверх. И пошел на бокс. И за Хорька сразу стал давать в зубы. Ну и переделали в Хорхе. Сонька начала смотреть на него одобрительно, а этим летом, когда родаки подарили Хорхе циклер, уже совсем одобрила. И носились они над двором и всем кварталом, и Сонькин черный хайр стелился по ветру, как пиратский флаг. Ага. Фразочка огонь. Почти Пушкин А. С.

У Лизки волосы были светлые, тонкие, вечно встопорщенные, на носу очень няшные веснушки, и глаза то ли серые, то ли зеленые, то ли голубые, не разберешь. И хотеть ее совсем не хотелось. Хотелось взять за руку и сказать что-нибудь… что-нибудь… Тишина. Индивидуальный помощник на запросы Тольки отзывался обиженным молчанием – типа задолбал уже. Нету такого слова! Нет, и все.

Можно было, конечно, послать мнемограмму. Тут и слов не надо. Толик знал, что взрослые иногда так делали. Это вместо смайлов, только смайлы во всех пакетах одинаковые, а мнемограммы у каждого своя и для каждого настроения разная. Некоторые их даже ставили как пароли на свой процессор или почту, но детям такое не разрешалось: типа, до четырнадцати лет мнемограммы нестабильны. А как было бы хорошо. Мама рассказывала, папа ей в чат граммы слал такие, что никаких слов не надо было. Сейчас в парламенте как раз голосовали за поправку о запрете мнемограмм. Вроде как это нестандартизуемый инфоформат, противоречащий закону о защите интеллектуальной собственности. Папа на это однажды злобно сказал:

– А интеллектуальный собственник у нас кто? Правильно, государство.

Мама побледнела и прижала руку ко рту. Государство ругать у них в семье было не принято. И вообще ни в какой семье, потому что оно… ну, государство же!

Герыч уже совсем посинел и согнулся пополам. Даже физик забеспокоился.

– Ключом его ломаните! – подсказывали с первых парт.

НН суетливо зашарил по карманам засаленного пиджака, будто ключ мог быть там. Вот бип-бип!

Толик выскочил из-за парты и ломанул к двери. Можно было, конечно, сгонять в 9-й «Б», за Хорхе. Сонька говорила, что Хорхе может что угодно хакнуть, и, судя по ЗК на ее хедтопе и скрине, он реально мог. Однако Хорхе уж точно не стал бы палиться, чтобы спасти несчастного семиклассника. Тогда в медпункт? За витаминчиками?

Толик вылетел за дверь и растерянно затормозил посреди залитого внезапным осенним солнцем коридора. А правильно, куда? Еще полгода назад вызвали бы по сети 103, и ментоскописты быстренько бы вправили Герычу мозги. Но, согласно третьей поправке, «лица, злостно пользующиеся пиратским контентом», под условия стандарт-медстраховки не подпадали. Хорошо хоть, что «дети до четырнадцати лет» пока еще не подпадали и под административно-уголовную.

– К чертям свинячьим, – тихо пробурчал Толик.

Так иногда говорил папа. И это почему-то не запикивали.

Оставалось одно. Толик метнулся к противоположной двери, из-за которой раздавался суховатый, скучный голос ММ. Она наверняка задвигала пятиклассникам за важность литературы в общемировом культурном процессе, контексте и дискурсе. И прочие «Я вас хотел». Вот ведь, Пушкин А. С., а самых нужных слов не знает!

Рванув ручку, Толик проорал во всю глотку:

– ММ, то есть МарьМихална, Герыча закоротило!

Как ни странно, литераторша поняла и, махнув рукой своим пятиклашкам, двинула на выручку Герасима. Как трушная собака-супергероиня Муму из комикса Тургенева И. С.

* * *

В дверь квартиры дробно застучали.