2084.ru

– Ну что за муйня, – ругнулась Сонька, – звонка, что ли, нет.

– А это твой Герыч. Его хлебом не корми, дай что-нибудь сломать.

– Никакой он не мой!

– А чей же?

Стук не умолкал и, более того, становился громче. Сонька спрыгнула с колен Хорхе и рванула к двери. Можно было, конечно, не вставать и открыть кодом – но тогда этот фрик как пить дать натоптал бы в коридоре. А родаки у Соньки были странные, робопыл отказывались покупать, хотя у всех эти девайсы имелись уже лет стопиццот. Типа, ручная уборка – наше все. А какое все, если швабер по-любому электрический?

Герыч реально был a bit психованным, иногда безобидным, а иногда совсем сдвинутым. Потому что ревновал. К Хорхе. Нет, реально смешно. Где Герыч, а где Хорхе – ну, это даже не считая циклера. У Герыча фа на каком-то заводе вгрябывает, а у Хорхе в минобре падрилло не последний чел. Кста, и программку Хорхе сейчас качнул из его министерских закромов. Интересно, зачем в министерских закромах архивят пиратки, заставляющие школьников материться и вообще пеной исходить? Странно. Впрочем, мысль была мимолетной. Сонька уже проскакала через всю квартиру и распахнула дверь. В прихожую ввалился красный и злой Герыч.

– Достал?

– Папку с маминой сиськой в руках застал, – буркнул одноклассник Тольки и, как всегда, жадно уставился на Сонькину грудь.

Взгляд был такой, что Соньке немедленно захотелось надеть свитер. Даже Хорхе так не смотрел. Так… голодно. Впрочем, с чего Хорхе смотреть так? Реально смешно. Он-то эти сиськи петтил как хотел.

– Ключ достал? – сухо повторила Сонька и уперла руки в бока.

Так всегда делала ма, когда фа ухитрялся в чем-то провиниться. Типа с работы поздно приходил и отключал мнемо-связь.

Герыч паскудненько ухмыльнулся.

– Жалко у пчелки, пчелка на елке.

– Чего?

В детстве у Герыча диагностировали алалию Свенсона – Малишевского, АСМ. Это такая странная болезнь, распространившаяся после внедрения поправки к закону об авторском праве. Больные могли изъясняться только цитатами, поговорками и прочим мусорным контентом. АСМ поддавалась лечению глубоким ментоскопированием, если случай не запущенный. У Герки, видимо, был не запущенный.

– Того. Прогу давайте, я скину ключ.

Прогу Хорхе еще давно качнул из папахеновских запасов, и это был самый натуральный ЗК. Не в плане лексопакетов, там вообще слов не было. Был р-скин. Скины реальности запретили лет сорок назад, после Второй гражданской. Потому что все граждане Содружества должны жить в одной реальности, а не в своих модифицированных фантазиях. Сонька была в целом с этим согласна. Ее реальность вполне устраивала, а р-скинщики все фрики, наркоманы и нуждаются в принудительном лечении. Ну что за бред, идешь ты по улице, а видишь, скажем, Марс. Или морское дно. Или там джунгли с макаками и прочими гиббонами. Или, что более актуально в клиническом случае Герыча, девушек с пятым размером и низкой соцответственностью. Сонька вздохнула. Все-таки Герыч был совсем дикий. А жаль. Иногда ей даже нравилось, как этот прол смотрел на ее сиськи. Так… страстно. Ну и если уж говорить откровенно, Сонька понимала, зачем ему нужен р-скин. Реальность в Калашах была совсем не та, что у них, в элитном дистрикте, и, вполне вероятно, Герыча абсолютно не утраивала.

Сонька почувствовала спиной движение и тепло, и улыбнулась. Хорхе, как всегда, нарисовался вовремя.

– Пароль снимай, – протянул он со своим раскатистым испанским – а может, и не испанским, но все равно прикольно же – «ррр».

Паррроль. Сонька прям почувствовала, как заводится.

– А ты ломани, – недобро блеснул глазами Герыч.

– Очень надо.

– То есть золотой ключик вам не очень и нужен, Буратосы?

Сонька, даже не оборачиваясь, ощутила, как хмурится Хорхе. Тем более что ему как раз ключик был не очень и нужен. Все это Хорхе затеял по ее просьбе. А она пожалела маленького хермано. Ничего плохого не подумайте – по-испански «братик». Братик сох по Лизке. А сказать ничего не мог. Прям как закороченный – бу и му. И на тактильный контакт пойти не решался. Вот Сонька и придумала один trick. Ей-то Хорхе из папахеновых архивов давно сливал настоящий стафф, не как в учпакетах, а трушный, без цензуры. И намного круче адаптированного.

«Любимая! Меня вы не любили.
Не знали вы, что в сонмище людском
Я был как лошадь, загнанная в мыле,
Пришпоренная смелым ездоком.
Не знали вы, что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте
С того и мучаюсь, что не пойму –
Куда несет нас рок событий.
Лицом к лицу
Лица не увидать…» (с)[1]