21 интервью

Стайрон: Нет, этот персонаж полностью создан мной. Потом я переехал из Бруклина, и она исчезла из виду. Примерно в это же время я прочитал книгу, наверное, первую книгу, опубликованную об Освенциме одним из чудом уцелевших, называлась она «Пять дымовых труб». Написала ее врач-румынка, книга была переведена на французский, а потом с французского на английский. У меня шевелились волосы, когда я читал эту книгу. Вначале она описывает, как потеряла своих детей в результате отбора. Нет ничего более драматичного, чем выбор, – подобную ситуацию я и использовал в своей книге. Она сделала неправильный выбор, и нацист-доктор отправил детей в газовую камеру. И она описывает это с потрясающей силой. Язык сам по себе очень неуклюжий, но факты потрясают. И эта книга застряла у меня в голове и, видимо, все эти годы сидела в запаснике моего сознания, до середины 70-х, когда я вернулся к этой теме: я пытался писать что-то другое, ничего не получалось. Тогда я вспомнил об этой девушке из Бруклина, о которой с тех пор больше никогда не слышал. Не знал ее судьбы. И неожиданно я взялся за эту тему, сел и начал писать. Это была очень долгая работа, в начале которой я по приглашению польского Союза писателей посетил Восточную Европу, побывав, помимо Польши, в Венгрии и Чехословакии. Одним из основных пунктов моей книги был показ того, что во время гитлеровского геноцида («Холокоста») гибли не только евреи, как это было принято традиционно считать, но и люди других национальностей (хотя безусловно, что Гитлер в первую очередь стремился уничтожить евреев), как, например, русские, поляки и прочие. В Освенциме, кроме 2,5 миллионов евреев, был также уничтожен миллион людей славянской и других национальностей. Я не хотел, чтобы мир об этом забывал. Я ожидал заметной критики со стороны еврейских кругов на эту тему, но ее, к моему удивлению, не последовало.

Минчин: Сколько продано книг до сегодняшнего дня?

Стайрон: В твердом переплете – 250 тысяч, в мягком – только в США 5 миллионов книг, в Англии – свыше миллиона.

Минчин: С кем вели переговоры советские представители?

Стайрон: С моим агентом в Лондоне. Я почти ничего об этом не знаю. Ни о контракте, ни о гонораре.

Минчин: Это правда, что когда вы были молодым редактором в одном из нью-йоркских издательств, вы «зарубили» книгу Тура Хейердала?

Стайрон: Э-э… да… Я об этом написал в «Выборе Софии». Это была его первая книга, называлась она «Кон-Тики». И хотя решение зависело не только от меня, я не рекомендовал ее к публикации.

Минчин: Кого бы вы рекомендовали в числе первых пяти американских писателей для чтения?

Стайрон: Я никогда не говорю о моих современниках. Об ушедших – я думаю, Фицджеральд, Фолкнер, очень люблю книги Уиллы Кэтер, потом незаслуженно раскритикованный и полузабытый Томас Вулф, мой друг Джеймс Джонс, написавший классную книгу «Отсюда – в вечность», а также Джеймс Фэррелл, он был очень известен в тридцатых, очень ценный писатель.

Минчин: Сколько правды в слухах, что Томас Вулф сидел и лишь писал, писал, писал, а его знаменитый редактор, друг и покровитель разбивал это на главы, «сжимал», сбивал эту «летопись» в форму романа, книги? Речь идет о его великом романе «Взгляни на дом свой, ангел».

Стайрон: В этом вопросе очень много противоречий. Я уверен, что его последние работы были «сбиты» редакторами, поскольку он умер, оставив большое количество рукописей, и их нужно было составлять.

По поводу его первого романа – естественно, что он получил достаточно редакторского внимания, но это абсолютная неправда, что он был сделан редактором. Роман для этого обладает слишком сильной формой и связностью. Я считаю, что и по сию пору это самое сильное произведение Вулфа; слова принадлежат самому писателю, никто другой их не написал, так что не имеет никакого значения, что говорят…

Минчин: Просто я очень удивлен, что существует такой антагонизм со стороны американских критиков по отношению к одаренному писателю.

Стайрон: Немногие расположены к нему, это правда. Я думаю, что американские критики, которые стали достаточно эрудированными в претенциозном смысле слова, считали его слишком бесформенным, не обладающим европейской утонченностью, его тип «поточной» прозы – нелитературным, по этим причинам он и не в фаворе у критики. Хотя я считаю, что он великолепный писатель и его произведения будут жить. Он не очень известен, скажем, среди молодых людей…

Минчин: Я бы сказал, он попросту неизвестен…

Стайрон: Это очень плохо, в Европе он более известен. Но главное, что ему и его произведениям предстоит жить.

Минчин: Ваше мнение по поводу Хемингуэя, в общем-то, среднего писателя с его «средней» темой для среднего человека, и его необычайного успеха?

Стайрон: Он был невероятно новаторским и очень влиятельным писателем, очень одаренным, но я лично не являюсь его поклонником.