22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война»

«Вчера: … Проблема России противнику становится все более ясной. Этого и нельзя было избежать. В самой России готовятся к большому празднику ВМФ. Но их ждет неприятный сюрприз»³⁸⁶.

Понимая, что обстановка приобретает взрывоопасный характер. Советский Союз решил добиться от Германии объяснений и попытаться отсрочить войну, выиграть «еще месяц, еще полмесяца, еще неделю».

Действовавшую в стране установку на этот счет выпукло и ёмко сформулировал заместитель Народного комиссара обороны СССР по боевой подготовке генерал армии К.А. Мерецков, являвшийся до февраля 1941 года начальником Генерального штаба РККА: «Сохранить мир для страны, на сколько удастся: на год, на полгода, на месяц. Соберем урожай. Возведем новые оборонные предприятия. Вступят в строй очередные механизированные корпуса. Наладим производство быстроходных самолетов. Быть может, улучшится международная обстановка. А если и не улучшится, если все же война начнется, но не сейчас, а потом, то тогда легче будет вступать в нее. Выиграть время во что бы то ни стало! Еще месяц, еще полмесяца, еще неделю. Война, возможно, начнется и завтра. Но нужно попытаться использовать все, чтобы она завтра не началась. Сделать максимум возможного и даже толику невозможного (выделено мной. — М.А.). Не поддаваться на провокации, ведь действует заключенный с Германией договор. Не плыть по течению, а контролировать события, подчинять их себе, направлять в нужное русло, заставлять служить выработанной у нас концепции»³⁸⁷.

20 июня Гальдер записал в своем дневнике:

«… г. Молотов хотел 18.6 говорить с фюрером (выделено мной. — М.А.)»³⁸⁸.

Прямой диалог с правительством рейха, надеялись в Москве, позволит составить ясное представление о его намерениях. Но такой диалог, возможность которого, если ранее и рассматривалась Берлином, сейчас не входил в планы Германии.

В тот же день Вайцзеккер записал в дневнике: «Главная политическая забота, которая имеет место здесь, — не дать Сталину возможности путем какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний момент все карты»³⁸⁹.

На просьбу Молотова «говорить с Гитлером», как свидетельствует дневниковая запись Геббельса, был дан «резкий отказ». Из дневника имперского министра народного просвещения и пропаганды Й. Геббельса:

«21 июня 1941. Суббота.

Вчера [20 июня 1941 года. Пятница]: драматический момент все ближе. Весь день прошел в необычайном напряжении. Пришлось (!) заниматься бесчисленным количеством мелких проблем. Голова гудит от безумной работы. Незначительные налеты на западе. Англичане раздувают шумиху: будто бы вся имперская территория лежит в руинах. Мы, соответственно, опровергаем это и в остальном доставим им небольшое удовольствие. В Северной Африке английское наступление завершилось полной победой Германии. Лондон приводит никчемные доводы, которые мы с успехом используем против них же. В Сирии французы все еще держатся. Пока нет признаков слабости. Проблема России становится все более драматичной с часу на час. Молотов высказал желание приехать в Берлин, но получил резкий отказ (выделено мной. — М.А.). Он еще наивно рассчитывал на что-то. Это следовало бы сделать хотя бы полгода назад. Наш противник проигрывает именно в результате»³⁹⁰.

Этот отказ, казалось, не оставлял советскому правительству места для сомнений в вопросе, быть или не быть войне с Германией в самое ближайшее время.

«Среди прочих подготовительных мер, за которые отвечало ОКВ, следует упомянуть «график». — Отмечает в своих воспоминаниях Вальтер Варлимонт. — Он был последним и самым всеобъемлющим документом из этой серии; составлялся на основе информации и требований, поступавших из трех видов вооруженных сил, и его подготовка вызывала множество трудностей по причине именно всеобъемлющего характера и взаимозависимости мероприятий на востоке, западе и севере. Весь график пришлось заново переделывать, когда нападение отложили из-за начавшейся кампании на Балканах. Кроме того, ряд вопросов приходилось обсуждать с ведомством адмирала Канариса, например закрытие границ и коммуникаций в районах, граничащих с Россией; главными условиями, которыми мы руководствовались, была необходимость добиться внезапности и в то же время дать возможность русским составам, перевозившим ценные военные грузы, въезжать на территорию Германии до самого последнего момента; насколько я помню, цель состояла в том, чтобы последний грузовой состав из России смог пересечь германскую границу в полночь с 21 на 22 июня.