26b5465a54f0fb67580165b5a7e11988

чувства, причину которых она не может понять. Тут смешано все – тоска и надежда, отчаянье и

задавленная глухая боль. Тело пребывает под властью болезненной слабости, мысли текут вяло

или вовсе исчезают, когда бездумный взгляд Нинель устремляется куда-то сквозь оконное стекло.

Да, в дожде есть магия, но магия эта совсем не добра.

Нинель красивая девушка, у нее нет недостатка в ухажерах, и хотя она еще ни на ком из

них не остановила свой выбор, Нинель живет не затворницей. Ее смех заразителен, у нее много

подруг и друзей, она любит танцевать и сочиняет не самые плохие стихи в этом городе.

Но бывают дни – подобные этому, нынешнему, о котором пойдет речь – когда с ней

происходит нечто странное. Она чурается людей и предпочитает проводить время в одиночестве.

Она будто бы чего-то ждет – но чего именно, не знает и сама. Внешний мир с его радостями и

многочисленными заботами начинает казаться ей чем-то нереальным, надуманным, своего рода

искусной театральной игрой, скрывающей… что? Она не знает – что.

Стук копыт на мгновение приводит ее в чувство. Она наклоняется к стеклу и видит крытую

карету, запряженную парой; извозчик кутается в плащ и подгоняет лошадей.

От окна пахнет сыростью, всегдашний фабричный смог прибит дождем к земле, только

холод и влага сочатся из оконных щелей. Извозчик скрывается за углом, и Нинель, на короткое

время избавленная от чар, снова оказывается в их власти.

Она будет сидеть здесь до позднего вечера, до тех пор, пока родители не позовут ее

ужинать. Она съест что дадут, не заметив вкуса пищи, а потом вернется к себе. Ночью во сне она

будет плакать, но почему и что ей снилось – утром она так и не сможет вспомнить.

Но до ужина, впрочем, еще час или два; у Нинель мерзнут руки и она плотнее закутывается

в длинную шаль.

Дождь давно пленил ее. Даже захотев, вряд ли бы она сумела разорвать эту связь. Дождь –

9

К сожалению, автор этих замечательных стихов мне неизвестен. Саму песню слышал много лет назад

на каком-то квартирнике, интернет относительно авторства выдает противоречивую информацию. Данный

вариант текста песни имеет незначительные отличия от оригинала.

это слезы, которое небо проливает на землю, но кого оплакивают небеса? Нинель спросила, если б

небо не было так далеко и могло бы услышать ее слабый голос.

…Внезапно чья-то тень закрыла окно; в следующее мгновение ставни широко

распахнулись, впустив в комнату ветер и водопад холодных брызг. Нинель не вскрикнула – она не

могла даже пошевелиться, ибо тот, кто вступил в ее комнату, не был человеком. Он был выше, чем

положено человеку, но главное отличие заключалось не в этом. Его темная блестящая кожа

казалась неестественной, она скорее походила на каучук или пластик, чем на бренную плоть. Ни

единой морщины, ни единой капли жира, идеально стройная, соразмерная фигура. Лицо его также

было красиво, но если тело этого существа могло привлечь женщину, то лицо мгновенно остудило

бы любые плотские влечения. Тонкое и узкое, лишенное каких-либо изъянов, не имеющее ни

одной детали (за исключением глаз), которые бы прямо указывали на его нечеловечность, оно, тем

не менее, не могло принадлежать смертному. Как и тело, лицо было слишком, чересчур, неестественно совершенным, оно было идеально-бесстрастным и больше подошло бы каменной

статуе, чем живому существу. Глаза лишь усиливали это противоестественное ощущение – их

белок был темным, а радужка – черно-золотистой. И последняя деталь – два черных крыла за

спиной. Они сверкали бриллиантами дождевых капель, но когда пришелец перешагнул через

подоконник и уверенно встал на ноги, и на мгновение раскрыл крылья – как делают птицы, чтобы

избавиться от воды, попавшей на оперенье – Нинель увидела, что отнюдь не все драгоценности

наколдованы непогодой: в крыльях этого существа покоились настоящие драгоценные камни, светившиеся мягким серебристым светом.

Комната оказалась слишком мала для ангела; распахнув крылья, он свернул книжную

полку и перевернул письменный столик. Впрочем, похоже, что все это его не слишком-то

обеспокоило; Нинель тоже. Вид пришельца пробудил в ней что-то; отдельные части ее души, находившиеся до сего дня в вывихнутом, неестественном положении, теперь будто выправлялись

и вставали каждая на свое место. Прежняя жизнь отступила, она и раньше напоминала Нинель

бесцельный, однообразный спектакль, теперь же Нинель кое-что вспомнила о том, кем была

прежде, чем пришла в театр.

«Но, если все это верно (думала она, поднимая голову и вглядываясь в лицо ангела), я

должна испытать хоть какие-то чувства. Почему же… почему я не чувствую ничего?»

И все-таки (досадуя на себя за то, что память, вернув ей часть воспоминаний, не торопится

возвращать и всю силу прежних чувств) она спросила:

– Это… ты?