26b5465a54f0fb67580165b5a7e11988

просьбой об аудиенции, и просьба его была услышана. Храм объяло серое марево, подул

холодный ветер, отовсюду послышались стоны и причитания, и Мъяонель, поднявшись словно по

стеклянной лестнице над алтарем, шагнул в двери Нижнего Мира.

Он очутился в просторном помещении, вдоль стен которого высились колонны столь

огромные, что вершины их не были видны, теряясь во мраке где-то высоко под потолком. Пламя в

факелах, вставленных в металлические скобы, было прозрачно-серого цвета и казалось сделанным

из стекла – это пламя ничего не освещало. Однако и темнота не властвовала здесь: тусклый свет, источник которого нельзя было определить, равномерно разливался по залу. В дальнем конце зала

высился трон, на котором восседала величественная неподвижная фигура, словно вырезанная из

камня. Это был Бог Мертвых. Мъяонель, не медля, но и не высказывая спешки, направился к нему, а неживые стражи, окружившие пришельца сразу же после его появления, сопровождали

Мъяонеля на всем пути к трону.

– Что привело тебя в мой дворец, неборожденный? – С усмешкой спросил Бог Мертвых. –

Тебе надоела земля? Ты решил вступить в мою свиту?

– Нет, Владыка, – сказал Мъяонель, коротко поклонившись, – полагаю, что я еще не готов

к этому. Я пришел предупредить тебя. Пока ты справедливо вершишь свой суд, по твоему дворцу

бродят воры и берут все, что им приглянется. Вот, например, один из них сейчас находится в

помещении, где хранятся записи о судьбах умерших. Очевидно, он ищет себе какой-нибудь

сувенир на память. Стоит только представить, в какой беспорядок он приведет твои книги и

свитки...

– Вор?! – Грозно переспросил Бог Мертвых. – Ну, что ж, посмотрим!

И, покинув трон, он отправился в книгохранилище. Мъяонель, пряча улыбку, шел за ним

следом. Он не сомневался, что Повелитель Дорог до сих пор копается в старых пыльных

фолиантах, ибо Мальрибиус из Эрнами никогда не жил на свете, да и сам городок был разрушен

завоевателями много столетий назад.

Обнаружив чужака, Бог Мертвых сковал его своей властью, ибо в Царстве Теней все было

подвластно ему. Увидев, что юноша обладает немалой магией, Бог Мертвых приблизил его лицо к

своему и приник к губам Повелителя Дорог. Вместе со своим дыханием он влил в пленника и

толику своей магии, подчинив принесенную юношей Силу себе и сделав таким образом из вора

покорного слугу. Также он дал юноше новое имя – Кирульт, Проводник Мертвых. Кирульт

скрежетал зубами, наблюдая, как Мъяонель покидает дворец Бога Мертвых, но не осмеливался

напасть на него в присутствии своего господина. Скорой его мести Мъяонель не опасался, так как

был уверен, что у Владыки Царства Мертвых найдется для нового слуги немало работы.

Вернувшись в Инор Таклед, Мъяонель объявил, что опасность миновала. В городе его

приняли как героя. Царь, правивший в Инор Такледе, пригласил волшебника и его возлюбленную

в свой дворец. Там в честь Мъяонеля был устроен пир, а Сантрис смотрела на своего любимого с

немым восхищением. На вопросы, как ему удалось одолеть Повелителя Дорог, Мъяонель отвечал

только: «Он был глуп и потому нетрудно было отправить его в Царство Мертвых.» Нельзя сказать, что его ответы в чем-то противоречили истине, однако все, кто слышали их, полагали, что

Мъяонель одолел Повелителя Дорог в смертельном колдовском поединке. А Мъяонель молчал, не

желая разочаровывать людей, считавших его героем.

Состоялся пир, на котором вино лилось рекой, изысканные кушанья, подаваемые

поварами, источали столь восхитительные ароматы, что могли бы пробудить алчность даже у

аскета, а пляски обнаженных темнокожих рабынь завораживали взгляд и отнимали разум.

Мъяонель провел время в беседе с колдунами и вельможами Инор Такледа, а когда наступила

ночь, удалился с Сантрис в отведенные им во дворце покои. Там он подбросил в воздух свой

плащ, и, как куполом, закрыл им всю комнату. Так Мъяонель делал каждую ночь с тех пор, как

бежал с Сантрис из Башни Без Окон, чтобы защититься от чар ее отца, ибо ночью Повелитель

Оборотней был особенно силен. Однако во время пира он не заметил, что маленькая мышь

прогрызла дыру в его плаще. Предавшись любви и насладившись друг другом, Мъяонель и

Сантрис уснули. Вскоре в окно влетела сонная бабочка. Бабочка покружила над лицом Мъяонеля, а затем опустилась на пол, где превратилась сначала в мышь, потом в кошку, потом в лису, потом

в леопарда, а потом обрела человеческие черты. В эту минуту Сантрис проснулась и с ужасом

узнала своего отца. Она принялась трясти Мъяонеля, но тот не просыпался, а Повелитель

Оборотней приблизился к кровати, угрожая смертью любовникам. Ногти на руках у него

вытянулись, грудь раздалась вширь и вперед, голова приобрела медвежьи очертания.

– Перестань, – прорычал он дочери. – Своего дружка ты все равно не разбудишь. Я разорву