28 дней. История Сопротивления в Варшавском гетто

На следующее утро мы втроем вернулись к канализационному люку на улице Простой. Если Ревекка все-таки сама шлепала по воде, то Даниэля я всю дорогу поддерживала. Подобравшись под самый люк, мы снова стали дожидаться Амоса с грузовиком. И снова тщетно.

Зато из гетто вернулся Иосиф – все его лицо опухло от слез.

– СС взрывают канализационные люки по всему гетто… к нам больше никто не попадет… Налевки, 37 – там все погибнут…

Его Маша погибнет.

А нам и вернуться больше некуда. Надежда только на машину – или мы просто сдохнем здесь, внизу.

Часов в девять к люку наконец подошел Амос. Я стояла прямо под ним. Сделав вид, что перевязывает шнурки, он сказал:

– Придется еще подождать.

– Почему? – осведомилась я.

– Я не смог раздобыть грузовик. Эти сволочи поляки не выполнили, что обещали.

– Но мы… мы здесь больше не выдержим! – запротестовала я.

– Мира, любимая моя. Я тебя вытащу.

Мне все еще хотелось в это верить.

– Дай мне время до вечера, – попросил он.

– Ты что, не слышал? Мы не выдержим…

– Мира, раньше – слишком опасно.

Я бросила быстрый взгляд на Даниэля, который, сидя у стеночки, нет-нет да норовил сползти в воду.

– Выводи нас сейчас, Амос. Иначе мы здесь просто погибнем. Опаснее всего для нас оставаться здесь.

Амос все понял. И после короткого раздумья сказал:

– Тогда я захвачу грузовик силой.

– Давай!

Он стремительно зашагал прочь, а я обвела взглядом людей, которые стояли и сидели вокруг меня в тухлой воде. Далеко не все еще вернулись от других люков. Надеюсь, они успеют к тому моменту, когда Амос вернется.

Если он вернется.

Надеюсь, Даниэль продержится до тех пор…

* * *

Примерно через час я услышала, как неподалеку от люка затормозил грузовик.

Амос.

Это должен быть Амос!

Люк подняли, Амос сунул голову внутрь и крикнул:

– Все на выход! Все на выход!

Хотя беглецов стало больше, чем час назад, тем не менее пришли еще не все. Самуэль велел Иосифу и Абрахаму привести остальных. Но Абрахам заартачился:

– Пока мы будем ходить, вы уже уедете!

Иосифа тоже явно мучили сомнения.

Самуэль ответил:

– Да, такой риск есть, и я не могу вас принуждать. Но сделать это необходимо. На кону человеческие жизни.

Иосифу этого аргумента хватило, чтобы сорваться с места, но Абрахам продолжал стоять на своем:

– Я не чокнутый!

Самуэль понял, что смысла с ним спорить нет, и бросил взгляд на тощего паренька. Тот еле заметно кивнул и кинулся прочь. А Самуэль первым полез наверх, чтобы у люка координировать побег. Снизу мне было видно, как они с Амосом второпях обнялись. После чего Амос наклонился к нам и крикнул:

– Живей, живей, живей!

И замахал мне рукой: мол, поднимайся, – но я, замешкавшись, бросила взгляд в сторону. Даниэль лежал в полуобморочном состоянии, уже не понимая, что вокруг него творится. Ревекка держала его за руку, а в другой руке крепко сжимала шарик.

Я повернулась к лысому, который стоял прямо за мной, а значит, после меня должен был карабкаться наверх, и попросила его:

– Пусть девочка идет после меня.

– Ладно, – ответил он.

Я схватилась за ржавые скобы и полезла вверх, стараясь не опираться на травмированную ногу. Когда я вылезла наружу, меня ослепило солнце. После целых суток в темноте я лишь смутно различала Амоса. Он помог мне выбраться, поцеловал в щеку и сказал:

– Надо спешить.

Через несколько секунд мои глаза привыкли к дневному свету. Перед нами стоял грузовик с брезентовым тентом – вероятно, для перевозки мебели, – а за люком Амос поставил дорожное заграждение. Прохожие-поляки таращились на нас. Грязные, вонючие призраки, вылезающие из-под земли на дневной свет, возбуждали у одних ужас, у других – подозрения, но у всех без исключения – изумление.

Самым маленьким призраком была Ревекка. Ослепленная солнцем, она споткнулась и чуть не рухнула на мостовую. Я подхватила ее, торопливо поковыляла к грузовику, подволакивая травмированную ногу, и подсадила девочку в кузов.

– Даниэль, – тихонько выдохнула она.

Из люка он так и не показался.

– Я приведу его, – пообещала я.

Толпа зевак тем временем росла. Поляки молча смотрели, как живые трупы один за другим выползают из-под земли – одиннадцать… двенадцать… тринадцать…

Чтобы хоть как-то утишить их подозрения, я крикнула:

– Польское Сопротивление в деле!

Евреев они выдадут, но соотечественников вряд ли – во всяком случае, мне хотелось в это верить.

– Ваш шанс стать героями! – продолжала я. – Помогите защитникам Родины!

Они даже не думали помогать. Они мне не верили. Но и немцев не звали. Пока что.

– Надо делать ноги, – сказал Амос. – Это затишье ненадолго!

– Но еще не все вылезли! – запротестовала я.

Шестнадцать… семнадцать… восемнадцать…

Иосиф и тощий паренек еще где-то в подземном лабиринте, собирают людей. И Даниэль до сих пор внизу!

Старуха прошипела:

– Это что, кошки?

Кошками поляки называли беглых евреев.

– Еще две минуты, – бросил Амос. – Не больше.

– Мы не уложимся, – возразила я.

– Две минуты! – настойчиво повторил Амос.

Я бросилась обратно к люку. Самуэль и Амос тем временем подсаживали людей в грузовик, а поляки роптали все громче:

– Кошки, кошки!

Я хотела уже нырнуть в люк, но услышала, как Амос выругался:

– Черт!