2d2c48d86cc31bb1fa244a5c4f6d3a85

А искусствовед Борис Лобановский занимался пропагандой их творчества с 1960-х годов. Поэтому нынешние критики предпочитают всячески замалчивать его имя, хотя он присутствует во всех энциклопедических справочниках по истории украинского искусства. Его, автора более десятка монографий, ряда фундаментальных статей по истории искусства не стеснялся цитировать разве что Святослав Гординский.

В этом киевском болоте он не стал защищать кандидатскую: «А мне здесь не перед кем защищаться».

Да, он бил витрину в УкрНИИТИ, когда в начале 1970-х годов его решили уволить, а директор института спрятался за спину сотрудницы, чтобы избежать его кулаков.

Так и что ж из того, все равно ведь уволили.

Потом пятнадцать лет преподавания в Институте культуры, где в 1991 году его наградили медалью «Ветеран труда» и спровадили на пенсию.

А семью-то кормить надо. Как раз инфляция подоспела.

И тогда КГХИ (переименованный вскорости в УАИ, а еще позже – в Академию изобразительных искусств и архитектуры) предоставил какие-то часы, но не по одному или двум определенным курсам, а вразброс по всем возможным дисциплинам.

Он читал за целый институт и студентов особо не мучил.

А то ведь по институту легенды обычно ходят о каждом профессоре. Вот где они все у меня, лапочки, сидят: и «гиена в сахаре», и начетчица-суфражистка, и «вампирчик» (писавший разгромные статьи под псевдонимом «Максимов»), а уж о бывшем фарцовщике-шестерке и говорить нечего.

Вообще, все ученые дамы – редкостные бляди. Наличие степеней придает им еще больше форсу.

Хотя, на самом деле, возвращавшемуся из мест не столь отдаленных сантехнику не все ли равно, куда было запускать: хоть в унитаз, хоть в недра вечной девственницы, умницы и «красавицы», чести и гордости нашей кафедры – все едино.

Да что там ворошить прошлое. Женская судьба нелегкая. А для ученой дамы вообще... Однако, ей, знатоку и педанту, упрекающей всех в «несерьезном отношении к институту» и получившей какое-то право обсуждать, достоин ли кто высокого звания «искусствоведа», да, ей довелось сыграть определяющую роль в июньском хепенинге 1995 года, о котором большинство предпочитает молчать в тряпочку, а посторонние люди восклицают: «Да не может этого быть!». Отчего же, очень даже может.

Ну, подумаешь, поставила начетчица тройку по истории русского искусства (серия «Передвижники») за четвертый курс, из одиннадцати человек – восемь получили тройки.

Этим она старалась доказать, что никто из подрастающего поколения не разбирается в проблематике русского искусства второй половины ХIХ века. (А на кой ляд это русское искусство в «незалежной» Украине, если во всех школах русскую литературу включили в программу мировой. (Достойна всяческой похвалы стойкость нашей кафедры. «А кто же там еще методическими разработками заниматься станет, декан, что ли, так он вообще 32 буквы алфавита правильно не выговаривает, зато густо сыпет псевдонаучными терминами, рецепция-перцепция, антиципация...»).

«Вот вы ваши книги пишете ради собственного удовольствия», – вменялось Б. Лобановскому в особую провинность. А он, стало быть, работает на благо института. Он битых десять лет первые курсы кормит Столяром и Виппером (что бы он без них делал?).

Короче говоря, окончательно достали их мои публикации в сборниках докладов на международных конференциях «Архитектура мира», в Москве.

Была бы умная – не демонстрировала бы им. Они ведь все восприняли как эпатаж.

Можно подумать.

Я считаю, что сделала в науке еще очень мало, но чтобы это кому-то показалось слишком... Они ведь пирог никак поделить не могут. Киев – такая деревня, где всем тесно. А после работы все дружно едут сажать картошку.

Но Борис Борисович решил, что войну объявили именно ему. Зарплаты ведь на каждого не хватает (с почасовой теперь принимать практически перестали).

Взял Борис Борисович «фантастический» альманах «Завтра», привезенный в свое время Параноиковым из Москвы, – а там как раз карикатура кисти К. Брюллова на композитора Глинку воспроизведена была, – взял да и принес на заседание кафедры.

«Вот, – говорит, – кто сможет назвать автора и фамилию изображенного – может претендовать на пятерку по русскому искусству». Кафедра, естественно, молчит. А начетчица как раз пальцем в небо попала: «По-моему, – говорит, – это 1920-х годов графика».

Борис Борисович надеялся, что у них хоть капля юмора сохранилась, а они осатанели буквально.

Днем позже, после защиты дипломов, когда, по традиции, заочники выставляют кафедре, свершилось такое действо, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

У Лобановского защищалась подопечная заочница, он был руководителем дипломной работы. И он пришел посетить их пьянку, чтобы узнать, какой балл она получила. В высшей степени ответственный человек.

Одна моя сокурсница, родом из Лубен, до сих пор без диплома гуляет, хотя полностью растворилась в струе современной художественной жизни, активно участвует в различных симпозиумах, организует выставки, словом, вполне реализовалась как специалист.