2d2c48d86cc31bb1fa244a5c4f6d3a85

Искусствоведы в нашей академии – это люди с особо извращенной психикой, лживые и лицемерные до крайности. С тройным дном.

Вот, светлой памяти, писатель Владимир Кормер, обрисовывая нравы московских интеллигентских кругов 1970-х, в уста лирического героя вложил меткую поговорку: «Людоеда людоед знал отлично с детских лет». Так и мы наших киевских людоедов знаем с послевоенного периода, и все не перестаем поражаться масштабам их «аппетитиков».

Предпочитаю пообщаться с «народом», хотя мне тот же Параноиков предельно надоел, но у него всегда было что на уме, то и на языке.

И что я ему по-настоящему так и не смогла простить, так это то, что когда в застенках КГХИ Борису Борисовичу ломали руку, Параноиков затащил меня в Гидропарке на просмотр порнофильма. И в этот самый момент меня вдруг стало мутить, по-видимому, вовсе не от вида бесчисленных искусственных членов, мелькавших на экране, а я ощутила внутри какое-то неописуемое давление и вышла на воздух...

А в это время в КГХИ происходило следующее представление.

Началось с того, что встретив «двух раввинок», Борис Борисович в шутку стал им рассказывать про соотношение двух фигур: Кондзелевича и Козлевича (из вышеприведенного поэтического текста), а декан (якобы перенесший в прошлом году инфаркт и якобы трезвый и обозленный, так как пьяным-пьяно было вокруг), давай с противоположного конца стола знаки подавать на пальцах: сначала два пальца продемонстрировал, затем – три, два – три, – и так несколько раз.

Борис Борисович смекнул сразу (это вроде как намек был, что заслужила я двойку, а поставили тройку) и махнул рукой (мол де, плевать уже).

И тогда Джулик, всегда отличавшийся неадекватными реакциями, взревел: «Сейчас я его выброшу со второго этажа». Это заслуженного преподавателя-то.

Борис Борисович, естественно, направился было к нему, выяснить, в чем дело, как сзади набросились заочники и стали крутить ему руки. Он от них как-то вырвался и пошел на первый этаж, в ректорат. Ректора, конечно, не было на месте, а подвернулся проректор по хозчасти, проныра Нейрис.

Он его выслушал, и не более того (оно ему надо!). А Борис Борисович тогда решил вернуться за портфелем.

Навстречу ему – две заочницы с предупреждением: «Борис Борисович, не ходите туда». И портфель ему принесли. А он подумал: «Интересно, что же они там затеяли, на самом деле». Как всегда, страсть к авантюрным романам подвела, не всегда ведь ожидаешь обыкновенной подлости.

Не успел он пройти до поворота в коридоре, как вдруг из-за угла выскочили подстерегавшие его в засаде заочники, с деканом во главе.

Джулик, декан ФТИИ, полный мужик, около сорока, абсолютный ноль без палочки в обитаемой им сфере, налетает на пожилого преподавателя и ударяет его, целясь в висок. Напоровшись на его кулак, Борис Борисович споткнулся и упал, в тот же момент Джулик спрятался за спины заочников, которые тут же схватили Бориса Борисовича и снова стали ему выкручивать руки, чтобы он не врезал Джулику как следует.

«Я на своей спине дотащил нескольких заочников до деканата, такая драка была», – рассказывал он позднее.

Представляете, драка: восемь – против одного, а в целом же было задействовано около тридцати человек: группа захвата.

Потом пусть кто-нибудь скажет, что я выдумываю. Но, к сожалению, быль зачастую случается фантастичнее небылиц. Почему-то гораздо более сильное впечатление на общество произвел тот факт, что примерно в то же время на кафедре живописи подрались два профессора: В. Чеканюк (автор картины «Первая комсомольская ячейка на селе») и В. Шаталин (автор произведения «По долинам и по взгорьям...»), но они подрались честно: делили студентов – надавали друг другу по мордасам и сломали дверь, только-то и всего.

 

* * *

 

А потом стали собирать свидетельские показания: посланники с кафедры бегали в общежитие – угрожали-уговаривали подписать свидетельства против Бориса Лобановского.

В ментовку вампирчик Максимов за руку Джулика водил, учил, как надо дела стряпать.

И легли к ментам на стол как минимум пять свидетельских показаний за подписью З-й, В-й и компании, в которых единогласно утверждалось, что пострадавший – он же зачинщик пьяного дебоша на кафедре (естественно, о том, что происходила групповая пьянка в общественном учреждении – умолчали) Борис Лобановский явился в институт якобы в нетрезвом состоянии и чуть ли не предпринял попытку насилия над «мощами» профессора З-й, а также учинил побоище на кафедре в присутствии заочников (это один – против тридцати, в 69-то лет, надо же!) А они его «нежно, под руки, из института выпроводили», стало быть. (Так «нежно», что в результате был двойной закрытый винтовой перелом левой руки.)

И когда он с загипсованной рукой пришел на заседание кафедры, Джулик, нагло ухмыляясь, заявил: «Что же вы пьяный дебош устроили!».

Параноиков кричал: «В суд, в суд подавайте – это хулиганство с телесными повреждениями средней тяжести, за это Джулику причитается до трех лет и штраф. Он же сам придет и заплатит».