3-4. Знак Единорога. Рука Оберона

Но это не было все. Дара поведала мне кое-что еще. Она упоминала еще об одном посетителе. Я отчетливо помню это. В тот день, возле потока — крошечные радуги в дымке над водопадом да мельничное колесо, что вращается и вращается, навевая сны и перемалывая их, — в тот день мы фехтовали, беседовали и гуляли в Тени, продрались через первобытный лес, выйдя к панораме у могучего потока, где вращалось колесо, годное для мельницы богов, в тот день у нас был пикник, мы флиртовали и сплетничали, и Дара рассказала мне очень многое, где кое-что было несомненной ложью. Но она не солгала о путешествии Джулиэна и Джерарда, и я верил в ту возможность, что она сказала правду, когда говорила, что Брэнд навещал Бенедикта в Авалоне. «Частенько» — вот то слово, что она использовала.

Ну что ж, Бенедикт не сделал тайны из своего недоверия ко мне. Я воспринял это как вескую причину придерживать информацию о том, что он посчитал слишком тайным для меня. К черту — купившись на его историю, я не стал бы доверять себе вообще, если б оказался на его месте. Но только дурак стал бы в тот момент подлавливать на недоговоренности. Не стоит лишаться всех козырей сразу.

Вполне возможно, он планировал позже, в частной беседе, рассказать мне об обстоятельствах, обрамлявших визиты Брэнда. Могло ведь сказываться и нечто, чего он не желал обсуждать при всех, а особенно при возможном убийце Брэнда.

Или… Была, конечно, вероятность, что за всем этим стоит сам Бенедикт. Но мне даже думать не хотелось о последствиях. Послужив под Наполеоном, Ли и МакАртуром, я высоко ценил тактиков, равно как и стратегов. Бенедикт был и тем, и другим, и лучшим, кого я вообще знал. Недавняя потеря правой руки не умаляла его таланта и не ухудшала его личное боевое искусство. Не будь я так удачлив во время нашего недоразумения, он легко превратил бы меня в гребешковый салат. Нет, мне не хотелось, чтобы источником бед оказался Бенедикт, и я не собирался искать на ощупь то, о чем он считает нужным умолчать. Я надеялся только, что он просто припас секрет на потом.

Так что я удовлетворился Бенедиктовым «это все» и решил двигать дальше к другим вопросам.

— Флори, — сказал я, — когда я впервые посетил тебя после аварии, ты сказала нечто, чего я до сих пор не вполне понимаю. Довольно скоро у меня появилось вволю свободного времени, когда я смог пересмотреть многое, так вот в воспоминаниях я набрел на это и от нечего делать стал ломать голову. Я по-прежнему не понимаю. Не будешь ли ты любезна рассказать мне, что ты имела в виду, когда говорила, что тени содержат больше кошмаров, чем думают некоторые?

— Да что ты, я даже не помню, когда говорила такое, — сказала Флори. — Но что-то было, если произвело такое впечатление. Тебе известен эффект, о котором я упоминала: то, что Янтарь действует на примыкающие к нему тени как некий магнит, вытягивая из них всякие штуки; чем ближе подходишь к Янтарю, тем легче становится дорога, даже для тварей из теней. Мне кажется, раз существует постоянный обмен материальными предметами среди тесно соседствующих теней, эффект более действен, и к тому же практически односторонен, когда направлен на Янтарь. Мы всегда тщательно следили за проскальзывающими сюда тварями. Ну, а за несколько лет до твоего выздоровления мне показалось, что в окрестностях Янтаря таких тварей стало больше, чем обычно. Опасных, почти без исключения. Много было узнаваемых созданий из ближайших владений. Но твари стали приходить все чаще, и все более издалека. А со временем — и такие, о которых абсолютно ничего не было известно, где их сотворили. Не было причин для этой внезапной угрозы, хотя в поисках повреждений Тени, которые могли послужить причиной угрозы, мы зашли очень далеко. Другими словами, происходили в высшей степени невероятные прорывы Тени.

— И это началось, когда Папа еще был здесь?

— О да. Это началось за несколько лет до твоего выздоровления… как я и говорила.

— Понятно. Кто-нибудь обдумывал возможную связь между таким положением дел и Папиным уходом?

— Разумеется, — отозвался Бенедикт. — У меня осталось ощущение, что его уход связан с прорывом Тени. Он ушел на разведку или на поиски средств защиты.

— Но это догадка чистой воды, — сказал Джулиэн. — Ты знаешь, каким он был. Он не сообщал причин.

Бенедикт пожал плечами.

— Но есть приемлемое предположение, — сказал он. — Я понимаю так: он часто говорил о своей озабоченности — если хочешь — миграцией монстров.

Я вытащил карты из чехла, уже снова привыкнув все время таскать с собой колоду Козырей. Поднял Козырь Джерарда и всмотрелся в него. Остальные молчали, наблюдая за мной. Мгновением позже установился контакт.

Джерард сидел в кресле, положив клинок на колени. Он по-прежнему ел. Он проглотил кусок, когда почувствовал мое присутствие, и сказал:

— Да, Корвин! Чего ты хочешь?

— Как Брэнд?

— Спит, — сказал он. — Пульс чуть сильнее. Дыхание такое же… регулярное. Еще слишком рано…