3-4. Знак Единорога. Рука Оберона

— Подожди, — сказала Фиона. — Хоть и с трудом, но при помощи тонкого стеклянного стержня я на теле Эрика попыталась выяснить угол поражения. Я хотела сделать разрез, но не позволил Кэйн. И все-таки я не верю, что были повреждены сердце или артерии. Сейчас еще не поздно распорядиться об аутопсии[21], если тебе хочется, чтобы я довела проверку до конца. Я уверена, что его ранения и общий стресс способствовали смерти, но знаю, что довершила дело эта драгоценность.

— Почему ты так думаешь?

— Из-за того, что говорил Дваркин, когда я училась у него… и того, что я заметила впоследствии, вот почему. Дваркин отмечал, что необычные свойства объекта оттягивают жизненные силы владельца. Чем дольше его носишь, тем больше он забирает из тебя. После этого я обращала внимание и заметила, что Папа носит Талисман только изредка и никогда подолгу не держит при себе.

Мои мысли вернулись к Эрику, — в тот день, когда он лежал, умирая, на склонах Колвира, а битва бушевала вокруг. Я вспомнил свой первый взгляд на него, его бледное лицо, его мучительное дыхание, кровь на груди… И среди мокрых складок его одежд, словно сердце, пульсировал на цепи Талисман Закона. Ни раньше, ни позже я больше никогда не видел такого. Я вспомнил, что этот эффект становился все слабее, слабее. И когда Эрик умер и я сложил его руки на Талисмане, феномен прекратился.

— Что ты знаешь о его назначении? — спросил я Фиону.

Она покачала головой.

— Дваркин считал это государственной тайной. Я знаю очевидное — контроль над погодой, — а из Папиных замечаний я сделала вывод, что Талисман может быть связан с усилением восприятия или с повышением чувствительности. Дваркин упоминал это как пример проникновения Образа во все, что дает нам силу… даже Козыри содержат Образ, если приглядеться и смотреть достаточно долго… и он ссылался на него как на образчик закона сохранения: все наши особые силы имеют свою цену. Чем выше мощь, тем больше плата. Козыри — фокус небольшой, но и при их использовании срабатывает элемент усталости. Переход сквозь Тень, который суть претворение подобия Образа, что существует внутри нас, — еще больший расход. Пройти испытание Образом, физически — это огромная потеря энергии. Но камень, говорил Дваркин, представляет октаву повыше и будет стоить тому, кто его использует, экспоненциально больше.

Итак, если это правда, вот тебе еще одно двусмысленное проникновение в характер моего покойного и меньше всего любимого брата. Если ему было известно об этом феномене, но он надевал Талисман и носил его слишком долго, чего бы это ни стоило — ради защиты Янтаря, — то это превращало его в некое подобие героя. Но если взглянуть так, то передача камня без предупреждения о его свойствах становится смертоносной улыбкой последней мести. Но Эрик освободил меня от своего проклятия, он заявил так в желании потратить его должным образом на наших врагов на поле боя. Это, конечно, значило лишь то, что их он ненавидел чуть больше, чем меня, и распорядился оставшейся энергией на стратегическое благо Янтаря. Затем я подумал о неполноте записок Дваркина на тот момент, когда я вытащил их из тайника, указанного Эриком. Могло ли быть так, что Эрик заполучил их в целости и в качестве проклятия наследнику намеренно уничтожил часть, содержащую предупреждения? Такая мысль меня еще не осеняла, поскольку не было у него способа узнать, что я вернусь тогда, когда я вернулся, и так, как вернулся, что течение битвы будет таким, каким оно было, и что его наследником стану я. Столь же спокойно на моем месте мог оказаться один из его любимцев, что пришел бы к власти следом за ним, и в этом случае он бы точно не захотел, чтобы тот наследовал мину-ловушку. Нет. Не ясно, было ль Эрику и в самом деле неизвестно об этом свойстве Талисмана и он тоже получил неполные инструкции по пользованию, или кто-то добрался до бумаг раньше меня и изъял соответствующие материалы, чтобы повесить на меня смертельную угрозу. Это опять же могла быть рука настоящего врага.

— Можешь оценить фактор риска? — спросил я.

— Нет, — сказала Фиона. — Могу предложить лишь две подсказки, чего бы они ни стоили. Первое — я не помню, чтобы Папа когда-либо долго носил Талисман. Второе — я вычленила из многих его речей, начиная с истолкований эффекта, что «когда люди превращаются в статуи, то ты или не там, где надо, или в беде». Я крепко зациклилась на этом, и в итоге у меня появилось впечатление, что первый признак того, что носишь Талисман слишком долго, — искажается твое чувство времени. По-видимому, он начинает ускорять метаболизм… все… с глобальным результатом, что мир как будто бы замедляется вокруг тебя. Должно быть, это взимает с человека немалую пошлину. Вот и все, что я знаю о Талисмане, и признаюсь, что большая часть последнего — догадки. Сколько времени ты носишь его?

— Недолго, — сказал я, мысленно сверяя свой личный ритм и оглядываясь по сторонам, чтобы оценить, не замедлилось ли чего.