33

В этот день я истязала его со всей силой и любовью, на которую была способна. Он стонал и плакал одновременно от счастья и удовольствия. Наконец, оседлала его сверху и задала неистовый ритм. Мои пальцы, облитые чёрным латексом, соединились на его шее. Под пальцами канарейкой трепыхала сонная артерия. Я всё сильнее и быстрее насаживалась на него. Мне хотелось, чтобы он проникал в меня не только своим членом, но и весь целиком. Я хотела чувствовать его всеми своими внутренностями. Его живот был мокрым от моих выделений, и каждая фрикция сопровождалась чавкающим звуком. Я непроизвольно всё сильнее сжимала его шею. Он уже хрипел, но я не ослабляла хватку. Наклонилась и глубоко всунула язык в его рот, тщетно пытающийся вдохнуть последние капли кислорода. В конвульсиях оргазма я ещё раз сильно сжала его шею и повалилась на него. Он выгнулся мне навстречу и обмяк. Сняла маску с его лица: в выпученных, остекленелых глазах застыли слёзы, из раскрытого рта на подушку стекала слюна.

– Ты – мой любимый пациент, – сказала я, водрузив ему на нос очки в массивной жёлтой оправе, и нежно поцеловала в посиневшие, но ещё теплые губы.

Найдёныш

Почему я не люблю зиму? Кой чёрт меня погнал в эту непогодь на улицу? 40 лет, а ума нет? Куда сегодня подевалась луна? Куда идти, когда не видно ни зги? Помнишь, что было в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»? Может, не напрасны предчувствия? Куда я забрела? Где тропка? Почему вокруг только деревья? В какую сторону идти? Где город? Может, тут прям в сугроб лечь и уснуть? Что это чёрное под деревом? Подойти поближе? А не труп ли это?

Ты живой? Мальчик, ты жив? Почему он ничего не отвечает? Почему не отвечаешь, мальчик? Ты дышишь? Я ангел? Мальчик, ты видишь ангела? Ты думаешь, я ангел? Почему ты думаешь, что я ангел? У меня крылья и нимб? Свет от нимба режет глаза? Можешь ухватиться за крыло? Как же тебя тащить такого тяжёлого? Полететь? Ангелы летают, говоришь?

Хоть одна машина остановится или нет? Подумают, что ты пьяный? Что значит «алкаша не повезу»? А если по двойному тарифу? Значит, едем?

Не хочешь, чтобы я тебя раздевала? В комнате холодно? Не хочешь, чтобы я тебя растирала спиртом? Внутрь его лучше? Тебе сколько лет? Шестнадцать, а уже спирт пьёшь? Горло жжёт? Ты уже не думаешь, что я ангел? То, что я красивая тётенька, ты видишь и одним глазом? Что у тебя с глазом? Послеродовая травма? А шрам на лице? Расскажешь мне, как это случилось? Почему не хочешь рассказывать? В детдоме издеваются? Ты детдомовский? А зачем в лес ушёл? Умереть хотел? Почему? Надоело всё? Надоело так, что хоть в петлю? А почему тогда в лес? В лесу не найдут? Ты не рад, что я тебя спасла? Почему ты плачешь? Хочешь, чтобы я тебя оставила в покое? Хочешь, чтобы я шла ко всем чертям? Никакой я не ангел и не красивая тётя, а злая страшная ведьма? Одним глазом плакать – слёз больше? Мама оставила в роддоме, потому что урод? Красивых только любят? Ты уверен? Опять мне идти к чертям? И ты тоже к ним пойдёшь? Вместе пойдём? Ты прекратишь рыдать? Какая девочка ушла? Красивую девочку, которую ты любил, мама забрала домой? А ты остался в детдоме, где тебя никто не любит и не понимает? Ты её сильно любил? Так сильно, что жить без неё не можешь? Я ничего не понимаю? Не понимаю, что не только из-за девочки? Не понимаю, что жизнь – дерьмо? Не хочешь возвращаться в детдом? Хочешь, чтобы я стала твоей мамой? Хочешь остаться у меня насовсем? Хочешь, чтобы я обняла тебя крепко, как мама? Почему у меня такие шершавые руки? Откуда у меня шрамы на запястье? Ты думал, что один считаешь, что жизнь – дерьмо? Ты думаешь, что у меня не было причин резать себе вены? Знаешь, что это не надёжный способ, потому что пробовал? Думаешь, я свихнутая? А ты нормальный? Может, отдашь мне бутыль со спиртом? По-твоему, ангелы не пьют? Ожил, раз издеваешься? Это спирт во всём виноват? Я во всём виновата? Ты плачешь, потому что я тебе не дала умереть? Ты можешь не посылать меня через слово на хер? Поцеловать тебя? Поцеловать, как мама? Ты не знаешь, как целует мама? Я не так целую? Не целовать больше? Просто сидеть рядом? Ждать пока ты уснёшь и не уходить? Не веришь в сказки потому, что большой? А если это не сказка?

Слабак

«Стас – пидарас!» – корявыми размашистыми буквами написано на фасаде моей школы. Позор, увековеченный мелом на серой стене, Стас яростно тёр старой тряпкой, которую носил в запаске со сменной обувью. Иногда ему помогал добрый дворник дядя Ваня, но потом они забросили это дело по причине бесполезности – два слова с залихватским восклицательным знаком в конце каждый день как будто прорастали через слой штукатурки. В итоге к своему публичному приговору Стас привык. Идя понуро, перебирая тонкими, как спички, ногами, он заходил в школу, даже не взглянув на стену. Тряпку с собой он больше не таскал.