365 сказок (СИ)

Интересно, быть может, он действительно онемел? Лишился голоса? И именно поэтому не может ничего поведать, бросая лишь отрывистые и глухие звуки, единственные, какие может издать лишённое голоса жестяное горло?

Уцепившись за эту догадку, я решил поискать городской голос. Такого не бывает, нельзя лишить голоса навечно, не может город онеметь навсегда. Что-то наверняка случилось.

Начинать новые поиски всегда непросто. Ухватить ниточку, понять, откуда разматывать клубок нелегко. Потому я закрыл глаза и позволил ветру выбрать направление движения за меня. Когда же порыв подтолкнул меня, побежал с ним вместе, на мгновение почти становясь ветром.

Вскоре мы оказались в маленьком переулке. Здесь пахло сыростью, высокие стены домов замыкались колодцем, а пожарная лестница, пусть и покрытая чешуйками ржавчины, приглашала наверх. Ухватившись покрепче, я подтянулся и начал карабкаться вверх. Железо угрожающе постанывало от каждого шага, но всё обошлось. Скоро я уже встал на покрытую старой черепицей серовато-оранжевую крышу.

Дом был не самым высоким в городе, но в этом районе оказался повыше остальных, я видел другие крыши, и узкие улочки, и почти облетевшие кроны городских деревьев. Город отсюда напоминал мне оркестр, который почему-то лишился дирижёра. Когда упали первые капли дождя, мир охватила какофония.

И так я понял, что в городе не хватает дирижёра.

***

Я долго бродил по крышам и вслушивался в нестройные звуки. Так не сложилась бы ни одна история, так нельзя соткать дверное полотно. Но почему всё пошло наперекосяк, я пока понять не мог. Был ли дирижёр личностью или явлением природы, находился он когда-нибудь в сердце города или же этот мир был создан намеренно несовершенным и неоконченным?

Последнее не очень радовало.

Нагулявшись, я устроился под козырьком одного из зданий и подышал на замёрзшие руки. Нестройные звуки порядком утомили, где-то в висках уже начинала разливаться мутная вода головной боли, мне даже хотелось крикнуть: «Стоп, замолчали!» Вот только вряд ли бы меня послушались тучи или город. К тому же его бы это только оскорбило.

Что ж, оставалось только укутаться получше и идти дальше. И вдруг, едва я хотел покинуть спасительный козырёк, как заметил девочку. Она сосредоточенно перешагивала лужи, словно высчитывала ритм, а потом хлопнула в ладоши, — и на мгновение звуки обрели стройность, дождь запел, а я услышал первую фразу, которая тут же отпечаталась в памяти.

— Эй, — окликнул я малышку.

— Да? — она замерла, но продолжала покачивать кистью. Ей не хватало только палочки.

— Тебя должен видеть весь город, — воодушевился я.

— Для этого нужно подняться на Часовую башню, — нахмурилась девочка. — Но меня туда не пускают.

— Кто?

— Ты увидишь, — она зашагала по улице, и мне оставалось только спешить следом.

Путь до Часовой башни оказался неблизким, я промок ещё сильнее, но теперь хотя бы мог наслаждаться дождём, ведь рядом с моей хрупкой спутницей весь мир обретал стройное звучание.

И вот мы оказались на высоких ступеньках, она дотянулась до медного кольца и постучала, а затем отступила мне за спину.

Башня была по-настоящему высокой, далеко-далеко над площадью вознеслось лицо городских часов, внутри ворочались шестерёнки, ворчали и шептали, тёрлись друг о друга. Я даже ждал, что скоро мы услышим глухой гул колокола, но отчего-то часы молчали.

— Да, они потому и молчат, — ответила на мой вопросительный взгляд девочка.

Мы снова постучали, и тогда только дверь приоткрылась. На нас уставился человек с неприятным лицом, глаза его отсвечивали красным.

— Что надо?

— А ты кто такой? — сразу спросил я.

— Часовщик!

— Ложь, Часовщик — мой отец! — выкрикнула девочка.

Человек тут же выскочил на крыльцо, замахнувшись на неё, но я поймал его за руку.

— Так кто ты?

— Теперь эти часы — мои. И город — мой! Это ты здесь чужак! — вырваться у него не получалось, так что он лягнул меня в ногу, но промазал и взвыл, когда я сильнее заломил ему руку.

— Пойдём-ка, — и я кивнул девочке. Она послушно придержала дверь, и вот так мы вошли внутрь.

В Часовой башне всё гудело и тикало, но ритм был странным, ломаным, словно больным. Девочка озабоченно огляделась и бросилась бежать вверх по лестнице.

— Откуда ты сюда явился? — я узнал в нём чужака, как и он узнал во мне скитальца.

— Что тебе до этого города?!

— Не могу уйти, вот и забочусь, — усмехнулся я. — А где твой мир, что ты хочешь учинить тут свои порядки?

— Развалился, развалился мой мир, хочу найти место для жилья.

Сочувствия он не вызывал.

— Где её отец?

— Спит.

И тут я заметил маленькую комнатку, где действительно спал приятного вида мужчина.

— Что ты с ним сделал?

— Усыпил навечно, — теперь уже этот… смеялся. Но я уловил связь и потащил его наверх. Подниматься пришлось долго, лестница оказалась крутая, и скоро лже-Часовщик ныл и проклинал меня. Однако мы всё-таки добрались. Девочка стояла у молчащих колоколов и озабоченно рассматривала их.

— Что такое? — окликнул я.

— У них нет языков, — она пожала плечами. — Не вижу их.

— Где ты их спрятал? — я прижал лже-Часовщика к стене.