400 000 знаков с пробелами

Обойдя здание и заглядывая в окна, я понял, что внутри никого нет. Вдалеке, в рыжем тулупе с меховым воротником, расчищал тропинки дворник. Подойдя к нему со спины и кашлянув, я спросил: “Вы не подскажите, как пройти в библиотеку”?

–”В три часа ночи. Идиот…”, – ответил мне смеющийся женский голос.

И тут я, поняв что мой голос, ситуация и вопрос были очень похожи на сценку из фильма “Операция Ы”, и что я в ней играю роль “труса” Вицина, а дворник сторожа, рассмеялся. Я не мог вздохнуть, настолько эта ситуация казалась мне комичной. Согнувшись от этого пополам, я дошел до скамейки и сел отдышаться.

–“Лучше приходите позже, если закрыто, значит всё. Или сами откройте…”, – ответила женщина, укутанная до носа в шаль.

Просидев на скамейке около 10 минут, я решил вернуться в столовую. В ее теплом здании, наполненном ароматами выпечки, было шумно, раздавался смех и топот.

В центре холла все столы были сдвинуты так, что сформировали несколько островков. Вокруг них бегали друг за другом люди, образовав несколько хороводов, пересекающихся друг с другом, а на сцене стоял поп. Иногда он забегал в какой-нибудь из движущихся потоков и бежал вместе с ними, но когда хороводы пересекались, выхватывал из соседнего круга столкнувшегося с ним человека и затягивал в свой. Он схватил и меня, увлекая за собой в это движение. Вернувшись на сцену он продолжил свою речь.

–”Жизнь, в ней всё перемешано. И добро и зло. Куда все устремились? Не знаю. Чем всё закончиться? Понятия не имею. Но мне крайне интересно бежать сегодня вместе с вами, а если возможно, то и обогнать….”, – говорил он.

–“И если кто-то в этом великолепном соревновании мне сделает бяку, в виде подножки, то я поднимусь и дам в рыло… И никаких подставь правую! В рыло и баста!”, – продолжал он монолог сам с собой.

–“А если у него кулак здоровее? То значит моя такая доля за ним бежать?.. Ну значит такая доля…”, – и показав в зал кукиш, продолжал, – “Я стану бежать с другими! Куда бежим то? А на Кудыкину гору, а куда все бегут, и добрые и злые. Но я могу выбирать, с кем мне бежать! Могу сам на свой путь других затянуть или перепрыгнуть, когда сам решу”

–“А если ты не чувствуешь, чтоб ты куда нибудь устремлялся… Значит слаб коленкой, паралитик… Значит доля твоя такая – сидеть и скулить на месте! Вот так!”, говорил он, делая паузы.

–“А чёй-то у тебя такая доля несчастная?.. А потому что ты слаб. Слаб как вареный петух.. и не вращай глазами то..”, – обращался он как будто ко мне одному, но ко всем одновременно.

–“А лучше беги вперед дальше с верой в жизнь!”, – закончил поп и ушел со сцены, объявив перерыв. Все остановились, расставили обратно столы и стали расходиться, кто к умывальнику, кто к стойке для выбора еды.

Чтобы не толпиться около рукомойника, я отошел к стене и стал рассматривать высокие картины без рамы, выполненные в том же стиле, что и у меня в комнате. Огромные, но невесомые репродукции из закаленного стекла, освещенные изнутри и почти упирающиеся в пол, были словно окнами в другой мир. Я остановился у одной из них.

На картине была изображена река, на которую кто-то смотрит как будто сверху и со стороны, с холма. Её берег обмелел и покрылся извилистыми заболоченными островками, словно змеями. Но художник смотрел туда, дальше, в туманную дымку, где глубокая вода блестела на солнце и видно, как кто-то катается на белой моторной лодке. Внизу картины витиеватым почерком было написано стихотворение:

“И если в мире так много боли,

То должна она непременно

Превращаться в музыку моря;

И звуки этого горя,

Волнами шлифуя сердце,

Уходить должны прямо в небо,

Чтобы оно дышало.”

Названия у картины не было, а вместо указания автора был знак в виде треугольника, сплетенного из нескольких изогнутых линий.

Умыв лицо холодной водой и выбрав себе обед, я прошел за свой столик. Проглотив несколько таблеток Омега-3, я с аппетитом набросился на запечёное с помидорами, сыром и чесноком, сердце. На сцену снова вышел поп, чтобы продолжить свой рассказ.

–“Есть у меня старинное Евангелие, – говорил он, доставая из торбы за спиной знакомую мне книгу, – “от Матфея, Марка, Луки и Иоанна”. И вот как открылась мне однажды эта книга, чтоб я смог ее на старорусском понимать, так сразу стал ее иногда почитывать. И вот что я там увидел!”, – таинственно прошептал он.

–“Увидел я, читая их, что пишут они как будто одно и тоже, но разными словами. Слова в предложении у них как будто местами поменяны и от этого, текст одного из них мне понятнее и ближе к сердцу, чем другого. И стал я тогда сравнивать… Лука в 17:20 главе толкует:

“Быв же спрошен фарисеями, когда придёт Царствие Божие, отвечал им: не придёт Царствие Божие приметным образом, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Божие внутри вас есть.”

–“У Матфея же в 6:33 стихе читаю: “Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам”, ну вроде как намёк на тоже самое.