40° по Валентину (СИ)

Макар плеснул себе крепкого черного пойла из кофеварки, сыпанул сахара, с глухим стуком ложкой устроил в кружке мини-Харибду, взял в плен печеньки из вазочки и, кивнув отцу, удалился к себе в комнату. В голове крутилась неприлично дерзкая и провокационная картинка. Идеально ровный ствол, немного рельефный от вен, проступивших под тонкой нежной кожей — хуй знает, почему Макар решил, что она там нежная, но хотя как иначе? Крупная головка с маленькой дырочкой сверху, в которую неплохо было бы вдавить кончик языка, и до кучи этот блядский пирсинг выбили его из колеи на весь оставшийся вечер. Еще и Лёха подливал масла в мотор, чтобы у Макара полыхнуло наверняка. У Лёхи же память как у могилы — никому не расскажет лишнего, но зафиксирует навечно, так что либо выполнять ему условия спора, либо расставаться на месяц со своей коллекцией порнухи.

А коллекция у Макара была зачетная. Горячие фотки с «Патреона», сохраненки с «Твиттера», выкачанные из кэша видосы с дрочкой руками, минеты и камшоты составляли большую часть его стратегических запасов. В принципе, найти девчонку для приятного секси-тайма проблемой никогда не было, но пока еще Макар не встретил тот единственный и неповторимый рот, который бы унес его на небеса. Его первый раз был еще в школе, с одиннадцатиклассницей. Макару тогда было всего пятнадцать, но отец гонял его в зал на кроссфит вместе с собой, благодаря чему даже практикантка по русскому как-то раз недвусмысленно ему подмигнула на перемене, и в тот год он понял, что своей большой и привлекательной харизмой надо пользоваться. Та девчонка, имени которой он даже почти и не помнил, то ли Алина, то ли Альбина, вертела им весь учебный год, мелкий был, тупой, чё. Но зато научила его, где и как искать ту самую кнопку пальцами, нежно гладить и все время при этом заглядывать девчонкам в глаза, целовать шею и нести какую-нибудь ласковую хуйню, вот тогда их можно уломать на все, что угодно.

Макар сел за комп и открыл свои архивы с отсосами. Да, все они дрочат под порно, даже скидывали как-то друг другу горячие видосы, но Лёхе все равно лучше не знать, каким сюжетом Макар планировал вдохновляться этим вечером. Он открыл папку «Милфы», куда запрятал свой любимый сорокаминутный ролик, в котором не было привычных весело торчащих титечек, только не менее весело выпрыгивающие из «келвин кляйнов» члены двух парней. Их Макар нашел случайно, пресытившись вертлявыми телочками с силиконовыми мячами, и полюбопытствовал, так сказать, одним глазком заглянув в гей-порно. И то, с каким отчаянным старанием, естественным лицом и совершенно охренительными движениями языком и губами один пацан делал минет другому, Макар еще долго не мог перестать вспоминать. И решил, что, в общем-то, можно и не забывать.

Он знал, что никто к нему не зайдет — научил-таки родаков уважать личное пространство. Надел наушники, положил ладонь на член и расслабился, спуская напряжение в тесный хват кулака. То, что он гонял шершавого, думая о долбоебе в бабском пальто, его почему-то совсем не напрягало — воспоминания о члене извращенца океаном возбуждения затопили в голове последние островки здравого смысла. Этот неизвестный долбоеб еще не знал, что Макар и сам такой же долбоеб, и он обязательно его найдет, ибо нехуй было на него пальто распахивать.

Как добрался домой, Валик не помнил — яйца и мозги сдавило от пережитого, но Антон с Калмыком доставили его к подъезду уже одетым.

— Прости, Вэл, — сказал Антон, вдавливая кнопку звонка, — но мы не хотим получить от твоей мамки.

Как только в замке зашерудил ключ с другой стороны, оба провожатых с грохотом сбежали по лестнице, словно нашкодившие пятиклашки, и замерли на пролет ниже — видать, решили проследить, вставит ли ему мамка пиздюлин с порога или впустит для начала в дом.

— Валечка, почему ты так… — мама, обычная интеллигентная женщина, которую почему-то боялись все его друзья, осеклась, разглядывая криво намотанный шарф сына и порозовевшие от мороза уши, — …поздно?

— Немножечко задержался в лабр… — Валик, заходя в прихожую и отворачиваясь к вешалке, чтобы снять шарф и куртку, слово «лаборатория» сказать так и не осмелился. — На кружке.

Антон сказал: «Главное — не дыши в сторону родаков». И Валик не дышал, деловито разуваясь и укладывая кроссовки на полочку.

— Кушать будешь? — спросила мать, и он возликовал — значит, не заметила, но вышедший в этот момент из туалета отец, сопровождаемый звуком смыва, протянул:

— У-у-у, где ж вы, батенька, набубенились?

— А? — спросил Валик, моргая за стеклами очков, и мама, прикрыв рот ладонью, ахнула:

— Валентин!

Все, пизда — его назвали полным именем.

— Налей ему чая горячего, — сказал отец. — Пусть выпьет и проспится, утром расскажет о своих приключениях. Вот те на!