438 дней в море. Удивительная история о победе человека над стихией

13 февраля 2014 г.

Положение: Сан-Сальвадор, республика Сальвадор

Координаты: 13° 26’ 25.51 с. ш. — 89° 03’ 11.29’’ з. д.

В место встречи с семьей, как было запланировано, после приземления в Сальвадоре Альваренгу ожидала немедленная госпитализация с проведением ряда новых тестов. Рыбака уже держали неделю в взаперти в Эбоне, еще неделю он был вынужден прятаться и бегать от прессы на Маршалловых островах, и вот теперь Альваренга решил, что вовсе не обязан быть пациентом. На родине его необузданный нрав тотчас же проявился во всей своей красе. Он был в стране, где все понимали по-испански. Теперь он мог говорить что вздумается и ходить, где ему будет угодно. «Они хотели налепить на меня эти штуки, обвешать датчиками, но я сказал им “нет”, — вспоминает Альваренга, который отказался от капельницы. — Я бы никогда не позволил им сделать такое со мной. На Маршалловых островах сказали, что мне не нужны никакие внутривенные вливания. Если бы я позволил им обколоть себя, то одурел бы вконец».

Альваренге не хотелось общаться с врачами. Он устал от журналистов. Он знал, что поможет ему. Ему нужно было просто вернуться домой, сбежать от людей в халатах, которые все задавали ему вопросы, пичкали его таблетками и потчевали едой, которую было невозможно есть. Больницы созданы для больных, а рыбак устал от того, что с ним обращаются как с инвалидом. Домашняя пища вернет ему силы, а присутствие дочери укрепит дух.

Альваренга полагал, что ему не нужен врач, чтобы узнать причину его недуга. Он просто страдал от отсутствия кукурузных лепешек (тортилья), которых не видел уже больше года. Почти каждый день в море он вспоминал румяные тортильи. Во время пребывания на Маршалловых островах он умолял принести ему несколько штук, но его просили подождать. Никто не пек кукурузных лепешек на островах Тихого океана. Однако тут, в Сальвадоре, тортильи должны быть на каждом шагу. Когда его обследовали в больнице Санта-Текла, Альваренга заказал тарелку с тортильями, словно был не в медучреждении, а в ресторане. Медсестры отказались выполнить его просьбу. Альваренга настаивал. Позвали доктора, чтобы тот утихомирил упрямого пациента. «ОНИ НЕ ХОТЯТ ПРИНЕСТИ МНЕ ЛЕПЕШЕК», — ЖАЛОВАЛСЯ АЛЬВАРЕНГА, СЧИТАВШИЙ ЭТОТ ОТКАЗ ОСКОРБИТЕЛЬНЫМ. КАК МОЖНО ОТКАЗЫВАТЬ САЛЬВАДОРЦУ В ТОМ, ЧТО ПРИНАДЛЕЖИТ ЕМУ С РОЖДЕНИЯ ПО ПРАВУ? Альваренга начал кричать: «Принесите мне лепешек немедленно!» Медсестры же только смеялись и вместо этого поставили перед ним блюдце с рисом.

Врачей нельзя было провести подобными трюками. Они подозревали, что Альваренга погружается в этакую психологическую яму, переживает посттравматическое расстройство, при котором воспоминания, кошмары и чувство вины будоражат и без того возмущенный разум.

Наконец через несколько часов матери Альваренги Марии разрешили увидеться с сыном. Она молилась, когда входила в комнату, воздавая хвалу Господу за чудо, которое он сотворил: вернул ей родного ребенка, спас его от неминуемой гибели. Она была уверена, что только божественным вмешательством можно объяснить чудесное спасение ее сына. Впервые за несколько лет Мария обняла своего Сальвадора, и они оба расплакались. «Я был так потрясен, что не мог говорить», — признается Альваренга. Он был тоже готов воздать хвалу небесам. Хоть он не молился вслух, тем не менее он чувствовал, что находится под защитой Господа. Теперь он полностью разделял непоколебимую веру матери. Во время долгого плавания Альваренга не мог не испытывать влияния своего верующего товарища, Иезикиля Кордобы, и постепенно перенимал и усваивал его убеждения. После смерти своего напарника Альваренга ощущал веру в своем сердце, он не смог бы описать ее словами, но ничуть не сомневался в ее существовании.

Почти час мать и сын молчали. Она молилась, он благодарил Господа. Затем настала очередь дочери. Когда зашла Фатима, Альваренга все еще не мог говорить. Фатима сжала руки отца, разглядывая его грубую кожу, которую украшали татуировки и глубокие шрамы. «Она не спрашивала меня ни о чем. Мы произнесли всего несколько слов во время нашей первой встречи, — вспоминает Альваренга. — Мне нравилось, что она прикасается к моей голове, ногам. Я чувствовал, что она здесь, рядом со мной».