48 минут, чтобы забыть. Книга 2

Арт выпрямился и размял плечи, хитро улыбнувшись. Он не догадывался, что перед ним не новичок, а специальный агент, прибывший вчера из Чикаго. На его фоне он казался развевающимся воздушным змеем, скользящим из стороны в сторону. Несмотря на равный рост и габариты, Скотт на его фоне выглядел, как скала.

Какое-то время они смотрели друг на друга. Скотт сжал челюсти и спокойно произнес:

— Бей.

Те, кто помладше, стали подначивать, выкрикивая бесполезные советы.

Арт нанес пару резких ударов, которые Скотт легко блокировал. Снова замахнулся, но Скотт пригнулся, ударив его по почкам. Реакция Джейсона была намного быстрее движений противника, так что каждый раз, когда Арт пытался напасть, он перемещался в сторону.

Удар, еще удар. Скотт поставил блок. Арт замахнулся из позиции в пол-оборота. Глупо, выйдет также — вполсилы. Надо было чуть подождать. Скотт перехватил его кулак и вывернул руку, заведя за спину. Толпа взорвалась. Телефон в моем кармане не затыкался.

— Он же его уложит! — подскочил Шон, опираясь на растяжки.

— Эй, Арти, я на тебя ставил, — проорал парень за моей спиной, и я обернулся посмотреть, кто такой ушлый попался, а потом мельком бросил взгляд на часы. Оставалось минут двадцать-тридцать, чтобы разобраться с Джессом, по-быстрому помыться и добраться до города.

— Торопишься куда? — спросил Шон, заметив, как я дергаюсь. Сколько раз я жалел, что не обладаю его притягивающим спокойствием.

— Договорились с Виолой встретиться.

— И?

Я стиснул зубы:

— Что и?

— Вы вместе?

Я отрицательно покачал головой. Ответ его явно удивил, так что он буркнул неопределенное «гм» и принялся дальше наблюдать за боем.

Скотт поменял позицию, встав ко мне лицом. Теперь я видел напряженную спину Арта и капли пота, катящиеся между его лопатками. Джейсон атаковал, практически не давая ему шансов, и Арт отступал все дальше к канатам.

— Зачем вы тогда видитесь каждый вечер? — не выдержал Шон.

Его вопрос неприятно задел. Прикрыв глаза, я потер лицо руками.

— Мы просто друзья.

— В каком смысле? С привилегиями?

— Не пори ерунду, — рявкнул я. — Ты же знаешь, я бы не стал с ней спать. Особенно с ней.

Виола заслуживала кого-то, кто смог бы отдать себя целиком. А я никогда таким не стану, как бы мне не хотелось. Какой смысл затевать мазохизм на расстоянии?

Я скрестил руки на груди, будто пытаясь закрыть свое сердце, и посмотрел на друга. Невозможно было не заметить на его лице замешательство. В его голове с четко разложенными по полочкам принципами не было места таким отношениям. А вот в моем хаосе они освоились вполне.

— Через неделю она уезжает обратно в Лондон, а я не могу покидать Карлайл. Глупо не брать это в расчет, — пояснил я, стараясь скрыть факт, что реальность ударила по мне больнее, чем я ожидал.

— Странные у вас отношения, Ник, — произнёс Шон.

— Да ну тебя, — отмахнулся я, хотя прекрасно знал, что он прав.

Мы с Виолой встречались почти каждый день. И эти встречи — не встречи даже, а что-то такое необъяснимое, непонятное, так что я и сам с трудом понимал, что между нами происходит.

Днем мы предпочитали держать ершистую дистанцию. И нас это устраивало.

Ночь же отпирала дверь, которую никто не решался окончательно захлопнуть. Распахнутая створка окна превратилась в негласный сигнал «Ты мне нужен». Я знал, что каждый раз, когда пересеку ее подоконник, она по привычке спросит: «Зачем ты пришел?» А я, как обычно, отвечу: «Ты позвала», чтобы услышать хрупкое: «Наверное, не стоило». И я кивну, но все равно пристроюсь рядом, положив голову на ее колени.

Ночью ее голос тихий, вкрадчивый, а мое имя скользит по губам, как полоска бархата. Темнота — это время, когда слова сами вырываются гулять на свободу, говорит Ви, хотя знает, как бы далеко она не «гуляла», все равно наткнется на невидимую стену, дальше которой вход воспрещен. Путь загорожен, оцеплен желтыми лентами, предупреждающими: «Не приближаться!».

Но она будет пытаться, раз за разом крошечными шажками ступая на хрупкую, словно лед, территорию и, пропуская мои волосы сквозь пальцы, опять спросит:

— Расскажи о своей семье, Ник.

— Помнишь ли ты друзей детства, Ник?

— Поднимался ли ты над кронами деревьев в Кью Гарденс?

И снова одно и тоже. Вопросы, на которые у меня не будет для нее ответа.

Виола посоветует завести огромный дневник и записывать в него всё, что я вдруг вспомню. Я промолчу, что у меня уже есть один, но пообещаю над этим подумать. А потом она мечтательно добавит, что когда-нибудь все это закончится, и мы будем сидеть в Гайд парке, пить черный кофе и разговаривать о чем-то глупом и несущественном.

Я отвечу, что у нас так никогда не получится. Потому что мы — это мы.

Романтика не для нас, скажет она.

Определенно не для нас.

Ближе к двум часам Ви начнет засыпать, и тогда я аккуратно встану, стараясь ее не потревожить, и она еле слышно спросит: «Ты же придешь завтра?» А я, как обычно, отвечу: «Наверное, не стоит», прекрасно осознавая: пока она просит, я не смогу отказать. Виола кивнет, соглашаясь, и тихо добавит: «Что ты напишешь в дневнике сегодня, Ник?»