48 улик

И тогда следователь Б. пошел на уступки, как будто я предъявила ему свои козыри:

– Он говорит, что у него есть «сокровища», которые он забрал у жертв, – чулки, предметы одежды, «дорогие» наручные часы из чистого серебра, но не помнит, где находится ячейка, в которой он все это спрятал. Пока эти вещи не найдены, вы правы, мисс Фулмер, мы не можем знать, правда ли то, что, по его словам, одной из его жертв является ваша сестра. Он должен указать нам место, где находится ее труп, а этого он не помнит. Так что пока мы можем лишь…

Я положила трубку. Руки у меня тряслись от негодования и ярости.

Ведь я-то точно знаю: «Убийца с озера Волчья Голова» лгал. Все его показания – полная чепуха.

Глава 47

Время хоронить.

Я украдкой вхожу в комнату М., как будто сестра там. Шаг у меня тяжелый, но я стараюсь «не топать» на тот случай, если Лина прислушивается внизу.

Сквозь забрызганные дождем окна смотрю на озеро. М. и правда утопилась в его бурных пенящихся водах? Не у нас за домом, а где-нибудь в другом месте, на удалении нескольких миль, где никто не подумал бы ее искать?

Вполне вероятно. Не исключено.

Подобные сказки рассказывают до сих пор, хотя со времени ее исчезновения прошло много лет.

Помните ту «богатую наследницу», которая пропала без вести? Говорят, она утопилась из-за несчастной любви…

Загадки не дают нам покоя, и потому мы упорно ищем на них ответ.

Но найти разгадку не всегда по силам.

Я тихо вхожу в комнату М. Внимательно осматриваю зеркало. Вопреки стараниям Лины его покрывает тонкий налет пыли.

(Впрочем, нет: Лина покинула нас, и замену ей мы пока не нашли.)

Открываю дверцу шкафа ровно настолько, чтобы она отражалась в зеркале туалетного столика. Два зеркала отражаются в бесконечность.

Жуткое зрелище!

Цель сегодняшнего визита – осмотреть платье-комбинацию от Диор. В последний раз.

Из года в год каждый раз, приходя в комнату сестры, я доставала это платье из глубин забитого одеждой шкафа, снимала его с вешалки. Белое шелковое платье-комбинация от Диор, легкое, как паутинка, как дамское нижнее белье. Я подносила его к свету. Вдыхала его запах. С годами оно стало пахнуть как само время.

Сегодня, поднеся платье к окну, восхищаясь его воздушностью, шелковистой белизной, кружевом на подоле, тонкими бретельками, я с ужасом увидела, что оно пожелтело, приобрело оттенок слоновой кости, старой высохшей мочи.

Это не подарок любовника. Не ключ к разгадке. Это платье никогда им и не было.

Импульсивно я подумала: «Это я тоже похороню».

Утрамбованная земля в дальнем углу самой старой части подвала, куда никто никогда не заходит. Чтобы пробраться в тот дальний угол, нужно низко пригнуться или упасть на колени и двигаться ползком.

Глава 48

Апрель. Рассвет. Зов.

Из глубокого сна меня вырывает яростное постукивание в окно у моей кровати: ледяной дождь, град. Я резко просыпаюсь в предрассветных сумерках, лишь с одним – отчаянным – желанием снова погрузиться в сон.

На мне изношенная длинная фланелевая ночная сорочка, ноги заледенели. Я лежу в холодной постели, застеленной дорогим бельем, и пытаюсь сообразить, где я нахожусь, какое сейчас время суток. Мне очень страшно.

Апрель, а холодно до жути. Старый дом раскачивается на ветру, словно галеон на больших волнах в открытом море. Свет дрожит, как трепещущее сердце, – того и гляди погаснет.

Беснование снега. В апреле внезапно разыгралась вьюга. Я смотрю в окно на белую круговерть. Одна. Как же мне одиноко!

Спустя час снегопад постепенно ослабевает. Может быть, мы – папа и я – убережемся от опасности. Небо прояснялось, серую пелену прорезали клочья слепящей голубизны.

Я стояла, словно пригвожденная к месту, и была не в силах отвести взгляд. Внизу под моим окном простиралось скульптурное море безупречной белизны, не замаранной человеческими и звериными следами.

А потом я поняла, почему стою у окна и смотрю на снег. Я видела ее – мою сестру Маргариту. Изваяние в темной одежде на фоне белизны. Неподвижная, она как будто давно стояла у самого большого тиса на нашем газоне за домом и терпеливо ждала.

* * *

Мой первый порыв – быстро отступить в глубь комнаты, пока М. меня не заметила. Но, конечно, было уже поздно.

За двадцать два года я столько раз «видела» М., что, по сути, ее появление не должно бы меня шокировать. Не должно стать потрясением или напугать. Однако сегодня утром М. не отвернулась надменно и презрительно, а, подняв глаза, продолжает смотреть на мое окно, в котором я ей видна как на ладони.

У меня учащается пульс. Хочется позвать папу или Лину, но горло сдавило, я не способна издать ни звука. Мне безумно страшно. Страх – своего рода покой – волной накрывает меня. Случилось то, чего я ждала много лет.

Я была верна М. Я ее не предавала.