48 улик

– Я? Ничуть, – возразила я, принужденно рассмеявшись.

Разочарована – это да. Ложная зацепка. Опять. После стольких лет.

Припорошенный снегом унылый тротуар, урбанистический кампус политехнического института. Погрузневший, постаревший Уолтер Лэнг, которого долгие годы в своем воображении я видела по-мальчишески юным и ранимым. Вспоминала, как он стоял перед нашим домом и смотрел на меня с мукой в глазах. А папа называл его «сынок».

Теперь плечи Уолтера были опущены, как у человека, потерпевшего поражение. Его тело отяжелело под грузом лет.

– Да, Маргарита любила приобретать «дешевые покупки». Обожала иногда поозорничать. Скульптуры свои обсуждать не любила, но однажды сказала мне, что ее творчество – это тоже шутка, забава. Как-то раз, помнится, она купила мне галстук в магазине на Стейт-стрит – тоже шелковый, модный. Уцененный со ста долларов до двадцати. – Уолтер печально улыбнулся, вспоминая. – Но я редко его надевал. Он для меня слишком роскошный.

Между нами возникла такая близость! Меня пробрала сладостная дрожь. Я собиралась с мужеством, чтобы тронуть Уолтера за руку, за запястье.

Нам столько всего нужно обсудить! Ведь мы только что обрели друг друга – по прошествии многих лет.

Мы могли бы серьезно побеседовать во время прогулки по парку. Поблизости протекала река Мохок, я заметила рядом эспланаду. А вечером поужинали бы вместе. Честно и откровенно поговорили бы о прошлом. Судя по всему, Уолтер Лэнг все-таки не женат. Не имеет ни жены, ни детей, которые ждали бы его дома. Мы погоревали бы вместе о красивой молодой женщине, которую оба потеряли. Утешили бы друг друга.

Племянника я отослала бы домой, а сама переночевала бы в каком-нибудь отеле Итаки.

И Уолтер бы с нежностью в голосе произнес:

– Спасибо, Джорджина. За то, что появились в моей жизни, ведь я столько лет был одинок.

А я бы ответила:

– Надеюсь, еще не поздно, Уолтер.

– Никогда не поздно найти родственную душу. Маргарита была бы рада за нас.

Но когда я предложила прогуляться вне кампуса, чтобы мы могли побеседовать в более приватной обстановке, Уолтер резко мотнул головой, отклоняя мое предложение. Ему нужно проверить два десятка лабораторных работ, сказал он.

Теперь он говорил со мной более отрывисто. Словно внезапно очнулся, вышел из состояния транса. Смотрел не на меня, а куда-то вдаль. Видно было, что ему не терпится уйти.

Я предложила посидеть в одном из кафе поблизости, выпить чего-нибудь – кофе, например. Но нет, Уолтера ждали дела: проверка лабораторных работ, подготовка к завтрашней лекции. В каждом семестре он ведет три курса, у него огромная преподавательская нагрузка. Научной работой он больше не занимается и вместо этого учит первокурсников.

Слово «первокурсники» он произнес с нескрываемым сарказмом.

Но Уолтер не предложил встретиться в другой раз, когда он будет более свободен.

– До свиданья, – попрощался он, решительно кладя конец нашей встрече.

Не дожидаясь моего ответа, Уолтер быстро зашагал прочь с портфелем в руке, который бился о его ногу. Я словно вернулась на много лет назад, когда он, в ту пору гораздо моложе, торопливо сел в свой побитый старенький «Форд» и покатил по Кайюга-авеню, ни разу не оглянувшись на Дж., младшую сестру М., которая осталась стоять, одинокая и несчастная, на тротуаре перед домом.

В ту пору, может быть, в 1987 году, М. еще никуда не исчезала, жила в Нью-Йорке и ничего не знала о нашей с Уолтером встрече. И если б она не вернулась в родной город, чтобы заботиться о «Джиджи», возможно, до сих пор была бы жива.

И Уолтер тоже, возможно, жил бы не в аду.

Пораженная, я второй раз смотрела, как Уолтер Лэнг сбегает от меня. Мне ужасно хотелось окликнуть его: Уолтер! Подождите. Мне столько всего нужно вам сказать…

Разумеется, я его не окликнула. Ни слова не произнесла, даже не выругалась, когда какой-то долговязый юноша натолкнулся на меня, так что я оступилась, закачалась и чуть не упала с лестницы.

– Опа! Простите, мэм! – беспечно бросил мне парень через плечо.

Глава 45

Стоик.

С годами отец превратился в стоика. Сейчас ему уже за восемьдесят, но у него по-прежнему прямая осанка, все еще густые и пышные волосы побелели, брови стали кустистыми и теперь торчат клочками над печальными глазами, под которыми образовались мешки. Кожа у папы для его возраста не очень морщинистая, но она истончала, кровоточит от любого неосторожного прикосновения. На руках и тыльной стороне ладоней у него часто появляются синяки, потому что он принимает препараты, «разжижающие» кровь во избежание инсульта.

Он перестал делать публичные заявления по поводу исчезновения Маргариты и сетовать на «негодное полицейское расследование», столь быстро «зашедшее в тупик». Правда, время от времени отец с сожалением вспоминает Драммарда. Непонятно почему. Должно быть, Драммард олицетворял его последнюю надежду.