50/50. Опыт словаря нового мышления

Октябрьская революция

Марк Ферро

Русские добились в октябре 1917 г. того, чего не добились ни революционеры 1789 г., 1830 г., 1848 г., ни коммунары 1871 г.: одновременного свержения старого режима, уничтожения социального и экономического неравенства и установления народного правительства. Поэтому легко представить себе, что основные творцы такого завершения могли выглядеть как строители «Города Счастья», утопии столь же древней, как и история человечества.

Уничтожив частную собственность на средства производства, изменив условия вступления в брак и обещая всем материальное благополучие, основанное на новой организации труда, эти деятели осветили Восток «лучом надежды». Они утверждали, что достигли успеха благодаря новой науке, марксизму, последовательными воплотителями которого были Ленин и большевики.

Но уже с 1917 г. многие отрицали мысль о том, что эта революция была исторической необходимостью, что она завершала собой Историю. Многие также отрицали, что октябрьское пробуждение было выражением воли русского народа. Они считали, что успех революции можно было бы объяснить только ловкостью руководителей - большевиков, почти военной дисциплиной их партии, некомпетентностью или слабостью их противников. Эта точка зрения, приравнивающая Октябрь к государственному перевороту, к военному путчу, берет начало в резких замечаниях Мартова, обращенных к Ленину (осень 1917 г.), в работах Каутского и Розы Люксембург. Позднее ее подхватили англосаксы, в частности Шапиро, а теперь и некоторые диссиденты.

Напротив, советские историки, старающиеся доказать законность власти большевиков и выступающие, таким образом, в роли слуг государства, доказывают, что развитие капитализма в России неизбежно вело к революционным противоречиям и привело благодаря деятельности партии большевиков, авангарда пролетариата, к победе этого последнего. Заранее предвиденная, логически предсказуемая Октябрьская революция была, по их мнению, исторической необходимостью, и они доказывают, что Ленин был прав, выступая одновременно против анализа меньшевиков и анализа Зиновьева, Каменева, Троцкого и других противников вооруженного восстания. При этом они добавляют, что война сыграла большую роль, чем оплошности Николая I или Керенского, и что мирное развитие страны является мифом, потому что и оно несло в себе революционные противоречия.

По правде говоря, ни теория заговоров в феврале или переворота в октябре, ни позиция исторической закономерности не дают полного представления о революционном феномене, более того, это даже затрудняет его понимание.

Прежде всего, граница между Февралем и Октябрем была не так очевидна, как того хочет большевистская легенда.

Во многих областях ряд перемен, приписываемых власти большевиков, произошел до Октябрьского восстания: так, в деревне крестьяне еще до лета 1917 года захватили часть земли и сельскохозяйственного инвентаря. На заводах также заводские комитеты (фабкомы) организовали контроль за производством и даже самоуправление более чем на 500 мелких и средних предприятиях; после Октября при поддержке большевистских профсоюзов возник рабочий контроль - новообразование, заменявшее собой прежнюю практику рабочих.

Далее, в некоторых университетах, например в Одессе, с 8 октября 1917 года профессора и студенты полностью перестроили традиционную систему образования; в театрах и кинематографе актеры и авторы освободились от зависимости администрации (хотя это продолжалось недолго).

В целом можно даже сказать, что для общества настоящей переменой был Февраль; Октябрь означал радикализацию и окончательный разрыв со старой элитой.

Фактически свершение Октябрьской революции было результатом двустороннего движения: сверху, с октября 1917 года, это были действия Ленина и наиболее авторитетных из его соратников - Свердлова и Троцкого; и снизу, учитывая, что еще до октября возникла целая сеть народных комитетов, которая постепенно заняла государственный аппарат. Следовательно, Октябрьскую революцию можно охарактеризовать как противоборство между правительством (Керенского), не имевшим больше власти над государством, которое развивалось после падения царя, и государством (та самая сеть комитетов, Советов, профсоюзов и т. д.), у которого не было головы, но которое постепенно попадало под контроль большевиков, иногда демократическим (например, Советы депутатов), иногда бюрократическим (например, совет местных комитетов или ПВРК), а иногда и авторитарным путем.