52 Гц (СИ)

Впрочем, у него хватало поводов для волнений и без мыслей о Джеймсе. Обычно — он никогда не волновался перед премьерами. Перед первыми — может быть, немного, но это было радостное волнение, предвкушение чего-то удивительного. Сейчас же все было не так, и чем ближе был день открытия фестиваля, тем отчетливее он чувствовал временами, как холодеют руки и желудок скручивается в тугой узел. Он не знал, что увидит. Он хотел увидеть — но ему казалось, что, оказавшись в зале, он просто закроет глаза, заткнет уши и просидит так все два часа до самых титров.

Он боялся, что вновь увидит на экране — себя. Не историю Эрика, не историю Терренса — а себя. И окажется, что все — зря, все впустую, и ему опять захочется сказать себе, крикнув в экран: не выделывайся, ты, там!.. Что ты строишь из себя, что ты кривляешься? Тебе там не место!

Это чувство грядущего позора росло с каждым часом, пока в день премьеры не стало таким тошнотворно-острым, что он уже не мог думать ни о чем, кроме поиска достаточно внятного предлога, чтобы уйти из зала и не смотреть фильм.

Блуждая по холлу отеля, где собиралась команда, Майкл нервически пил шампанское и заедал конфетами. На пустой желудок шло хорошо, но руки оставались холодными. Он блуждал глазами по лицам, не вынимая из зубов улыбки, хотя ему казалось, что если он будет так судорожно стискивать челюсти, рано или поздно он не отопьет из бокала, а откусит край.

Майкл поставил очередной пустой бокал на столик, потянулся к новому — но его перехватил Питер. Майкл махнул ладонью, мол, бери-бери, тебе тоже не повредит — и оглянулся, чтобы найти себе новый. Питер, когда в него не целились камеры, был мрачным и тихим, непохожим на того бодрого, уверенного в себе паренька, которого Майкл встретил год назад. Удивляться было нечего: его дальнейшая карьера зависела от этого фильма. Майкл буквально чувствовал, как где-то за пределами кадра критики шлифуют на точильных камнях свои перьевые ручки, чтобы потом примериться и вонзить поострее, выискать в картине все слабости, промахи и нелепости. Если фильм удастся — Питер сможет стать серьезным драматическим актером, но если провалится — ему, скорее всего, придется искать другую профессию.

Они стояли за одним столиком, одинаково мрачные, одинаково молча пили.

Прилетели практически все.

Шене чуть в сторонке давал короткое интервью какому-то местному телеканалу. Он уже видел фильм и считал, что это будет что-то невероятное. Не то чтобы Майкл не доверял его мнению — Майкл ничьему мнению не доверял, он просто пил.

Неподалеку среди гостей мелькал Коди, таская на руке нарядную молодую девицу, разыгрывал с ней трепетную влюбленную пару. Они с Майклом делали вид, что не знакомы.

Был Джеймс. Один, без Винсента. К нему Майкл тоже не приближался, ограничившись тем, что обменялся с ним коротким приветствием и поздравлением с премьерой. Немного по-детски хотелось попросить его — «скажи, что все будет хорошо». Но это было бы глупо. Майкл предпочитал молча стоять рядом с Питером и делать вид, что у него все зашибись.

Его даже не взбесило, когда рядом возникла Виктория — свежая, радостная, сверкающая гладкими голыми плечами.

— А ты что здесь делаешь? — сквозь зубы спросил Майкл, когда на них навели камеры, и ему пришлось приобнять ее.

— Я здесь, чтобы поддержать тебя. Ты тоже мог бы появляться на моих премьерах, — ласково проворчала она.

— На каких премьерах?.. В чем заметном ты снялась за последний год, кроме «Неверлэнда»? Ты здесь, чтобы поддержать себя.

— Даже если так — я все равно уже здесь, ты же не будешь меня выталкивать.

— А стоило бы.

— Дорого обойдется, — шепнула она, держа улыбку.

Виктория была, как клещ. Это был не ее день, не ее фильм, не ее праздник — но она, пользуясь выгодным статусом официальной невесты, держалась рядом с Майклом практически на всех фотографиях и едва не влезла в групповое фото каста, которое они делали перед выходом из отеля.

Показ проводили в старинном театре. Сто двадцать лет назад это был театр варьете, а сегодня здесь ставили спектакли, оперы — и проводили кинофестиваль. Зал был скромным, на шестьсот пятьдесят мест. Майкл думал, будь их даже в пять раз больше, все были бы заняты: «Баллингари» с его тематикой стал событием фестиваля.

Они вышли на сцену перед белым экраном, чтобы сказать короткую приветственную речь и высказать все благодарности, положенные для этого случая. Ирландцы, французы, американцы. Майкла мутило так, что ему казалось, еще немного — и он не выдержит. От волнения у него немели щеки. Он с трудом сказал что-то в микрофон, когда до него дошла очередь, скомканно поблагодарил всех за возможность сделать такую работу.