54 минуты. У всех есть причины бояться мальчика с ружьем

С этой стороны окна до нас доносятся голоса – родителей, полиции, журналистов. Мы видим, как приезжают и уезжают машины. В воздухе кружат вертолеты. Кажется, что мы неожиданно вернулись в реальный мир, в жизнь. Томас должен быть со мной.

Слезы душат меня. Я цепляюсь за окно. С этой стороны нет ручек, и я даже не знаю, можно ли его открыть, но все равно пытаюсь. Я царапаю оконную раму.

– Сильв.

Сильные руки Фарида оттаскивают меня от стекла. Он так близко, что мне хочется отстраниться, но он крепко меня держит. Я сражаюсь – с его руками, с окном, со всем, что отделяет меня от брата. Я сражаюсь с его голосом. Я не слушаю. Я не хочу слышать то, что он должен сказать.

Но Фарид не обращает на это внимания.

– Томас знает, что делает. Он хотел…

– Не трудись, – перебиваю я. – Не говори, что он хотел сделать и что все будет хорошо.

– Он не хотел бы, чтобы ты возвращалась!

– Я не могу остаться здесь!

Я вся дрожу. Я не могу сдержаться.

– Я останусь в классе, обещаю. Но я не могу оставаться здесь! Не могу!

Я смотрю вниз. Мне кажется, что земля кружится и уходит из-под ног, словно школа пытается стряхнуть нас. Фарид немного ослабляет хватку, и я падаю на крышу. Руки у меня дрожат. Черепица царапает колени.

Перед нами кружит вертолет. Кто-то в черной форме окликает нас. Шум искажает его слова. Мы ничего не понимаем.

Я затихаю, и Фарид меня отпускает. Он направляется к вертолету, что-то кричит офицеру.

Фарид отвлекся. Я встаю и снова пытаюсь открыть окно. Мы его открыли. Томас его не запер. Я должна открыть его снова. Должна. Пластиковая рама слишком гладкая, чтобы хорошо за нее ухватиться, но окно подается. На дюйм, всего на дюйм.

Фарид поворачивается ко мне и пытается остановить, но когда я уже ухватилась, все остальное легко. Я подтягиваюсь и протискиваюсь в открытое окно. Фарид не успевает меня схватить. Я рыбкой падаю на пол.

Поднявшись, я закрываю окно, чтобы ничего не слышать. Меня окружает тишина. Страшно.

С другой стороны двери раздается выстрел. Эхо раскатывается по коридору.

Один.

Другой.

Третий.

И узнаваемый голос Тайлера:

– Я победил.

Джей

@JEyck32

Для сегодняшнего дня нет слов. Может быть, никогда не будет. #OHS

10:45 АМ

Эбби @YetAnotherASmith 10:45 АМ

В ответ @JEyck32

Мне так жаль. #OHS

Сэм. Норт @FamNorthOpp 10:45 АМ

В ответ @JEyck32

Мы молимся за вас. #OHS

Отец Уильямс @SacredHeartOpportunity 10:45 АМ

В ответ @FamNorthOpp @JEyck32

На вечерней мессе мы зажжем свечи. Приглашаем всех.

Глава двадцать вторая 10:46–10:47

Сильв

Серое одеяло накрывает Оппортьюнити. Томас любил такие дни. Хотя он терпеть не мог работу на ферме, ему нравилось находиться под тяжелым набрякшим небом. Когда у нас еще были лошади, он оставался в конюшне во время грозы. Как только небо прояснялось, он седлал кобылу и выезжал. Ему нравился резкий запах озона.

После того как Мама́ поставили диагноз, он уже не дожидался, когда дождь закончится. Когда мы продали лошадей, он убегал при первых же каплях и возвращался промокший и счастливый.

Абуэло вечно ворчал:

– Он ищет смерти. Бежит к ней навстречу, как к старому другу, и она примет его, прежде чем он это поймет.

Томас только плечами пожимал.

– Я бегу навстречу ветру, – говорил он. – И никто не поймает меня. Даже смерть.

Я сползаю по стене. Поток воспоминаний прерывает новый выстрел. Я твержу себе, что это гром.

Гроза, приди, сбей его с ног.

Приди, чтобы он улетел.

Клер

– Я не знаю, где Рей. Когда двери открылись, она сидела рядом со мной. Потом мы побежали, и я потеряла ее. Она здесь?

Девушка передо мной дрожит. Светлые волосы прилипли ко лбу.

Полицейский рядом со мной перелистывает страницы блокнота, но ничего не находит.

– Мы отвезем вас в город. Если она спаслась, вы встретитесь там.

– Что значит «если»?

Голос ей изменяет. Ее отводят в сторону, и другой ученик уверенно называет свое имя.

– Стив Джексон.